Маша вспомнила, что именно он руководил переноской картины в
день странного происшествия. Тогда он вовсе не выглядел добродушным, напротив,
он был решительным, собранным и жестким.
— Здравствуй, Дмитрий Алексеевич! — произнес
вошедший, остановившись на пороге и широко улыбнувшись.
— Здравствуйте, Евгений Иванович! — Старыгин
распрямился, обернулся к двери и уставился на гостя. — А что это вы без
стука входите?
— А что — ты чем-то предосудительным
занимаешься? — спросил тот с самым невинным видом. — Ах, да! У тебя
тут гостья! — он хитро усмехнулся:
— Познакомь!
— Это Мария, — неохотно проговорил
Старыгин. — А это — Евгений Иванович Легов, он занимается…
— Не надо, не надо всех этих должностей и
титулов! — Легов замахал маленькими ручками. — Просто Евгений…
Иванович, этого вполне достаточно! Так чем вы тут, друзья мои, занимаетесь?
— Работаем, — мрачно ответил реставратор.
— Ты-то, допустим, работаешь, — зыркнул на него
Легов, — а девушка что — для вдохновения?
— Девушка.., обучается, — Дмитрий Алексеевич
отвернулся и склонился над картиной, показывая всем своим видом, что он очень
занят и ему недосуг общаться со всякими чиновниками, пусть даже очень важными.
Маша опустила глаза и сделала несколько незаметных шагов в
сторону кофеварки. Раз этот тип какое-то начальство, вовсе незачем ему знать,
что Дмитрий Алексеевич незаконно держит в мастерской кофеварку. Она незаметно
выдернула вилку из сети и прикрыла кофеварку газетой.
— Это хорошо, что обучается, — кивнул Легов. Смена
— это дело важное. И актуальное. Передача опыта, так сказать. Я вот только
хотел тебе, Дмитрий Алексеевич, две бумажки показать, может, ты мне поможешь с
ними разобраться.
— Что за бумажки? — спросил Старыгин, скосив глаза
на Евгения Ивановича.
— Да вот тут нашли в зале, а разобраться не
можем. — Легов полез в карман и вытащил оттуда смятый листок, на котором
что-то было напечатано очень мелким шрифтом.
— Дайте сюда, — Старыгин достал свою любимую лупу
и поднес ее к листку. — Черт его знает, какие-то цифры.., ничего не
понимаю, зачем вы мне это показываете?
— А вот зачем! — Легов неожиданно ловким движением
выхватил лупу из руки реставратора. — Это ваше?
— Ну да, — Старыгин пожал плечами с несколько
беспокойным видом. Он пока ничего не понимал, но холодный блеск в глазах Легова
вызвал у него в душе смутную тревогу, особенно же насторожило то, что Евгений
Иванович, до сих пор фамильярно-начальственно тыкавший ему, неожиданно перешел
на «вы», как будто их уже разгородил широкий стол следователя.
— Ну да, — "повторил Дмитрий Алексеевич, это
моя лупа, все знают…
— Да-да, все знают… — дурашливо передразнил его
Легов. — А вот это тоже ваше?
Жестом провинциального фокусника он выхватил из кармана
какой-то небольшой темный предмет. Маша, которая зачарованно следила за
происходящим, разглядела в руках начальника службы безопасности небольшой
старинный футляр из тисненой кожи, на котором еще виднелась полустертая позолота.
Маша тут же подумала, что зря она беспокоилась о кофеварке,
дело тут гораздо серьезнее.
Старыгину грозит нечто гораздо больше, чем служебное
взыскание.
Легов ловким жестом вложил лупу в кожаный футляр и изобразил
на своем круглом лице искреннее удивление.
— Смотри-ка ты, входит!
«Входит и выходит, замечательно выходит!»
— мысленно произнесла Маша слова ослика Иа-Иа. Впрочем,
ей, как и остальным участникам сцены явно было не до смеха.
— Разумеется, входит, — сквозь зубы процедил
Старыгин. — Что за цирк вы здесь устраиваете? Это мой футляр, я его
потерял несколько дней назад…
— А где потеряли, случайно не помните? спросил Легов,
не сводя с реставратора холодного, настороженного взгляда.
— Понятия не имею, — Дмитрий Алексеевич снова
выразительно пожал плечами. — Что вы со мной в кошки-мышки играете?
Говорите прямо, что вам нужно?
— Подойдем, мы к этому непременно подойдем! —
Легов снова фальшиво заулыбался, действительно сделавшись похожим на хитрого
толстого кота, играющего с измученной полуживой мышью. —Хотите, Дмитрий
Алексеевич, я подскажу, где вы потеряли этот футлярчик?
По дружбе, так сказать?
— Ну и где же?
— В Рыцарском зале, за лошадью! — выпалил Легов,
пристально наблюдая за реакцией Старыгина на эти слова.
Маша невольно вздрогнула: она почему-то вспомнила рассказ
Старыгина о том, как тот в детстве прятался от ночных сторожей за этой самой
лошадью. У нее мелькнула дикая мысль, что именно тогда он и потерял там футляр…
— Не понимаю, как он туда попал! — равнодушно
ответил Старыгин. — И уж совсем не понимаю вашего оживления по этому
поводу!
— А вот я догадываюсь, когда вы потеряли там этот
футлярчик, — вкрадчивым елейным голосом проговорил Евгений
Иванович. — Когда вы там прятались в ночь ограбления!
— Что за чушь вы несете! — в голосе Старыгина
прозвучало нескрываемое раздражение. В какую ночь? Какого ограбления?
— В ту ночь, когда вы похитили Мадонну Литта! —
произнес Легов неожиданно звучным, торжественным голосом.
— Вы бредите, Евгений Иванович! — Старыгин
скривился, как будто в рот ему попало что-то горькое. — Извинитесь за это
бредовое обвинение! Я — украл Мадонну?
— Верните картину, Старыгин! — строго проговорил
Легов. — Только это сможет облегчить ваше положение! Я по старой дружбе
попытаюсь воздействовать на руководство… Мы учтем ваши многочисленные заслуги…
В противном случае — пеняйте на себя!
— Да вы только послушайте, что он говорит! Старыгин
повернулся к Маше, как бы призывая ее в свидетели. — Я — украл Мадонну
Литта! Да с какой стати? Уж я-то лучше кого-нибудь другого знаю, что продать ее
невозможно!
— Вы девушку-то в свои дела не впутывайте! прогремел
Легов. — Или уже впутали? Она — ваша соучастница? — он мимоходом
скользнул взглядом по Машиному лицу. — С этим мы разберемся… А насчет
того, зачем вам понадобилось красть картину, я очень даже догадываюсь! Знаю я
вашего брата, интеллигента! Вам ведь что важнее всего? Самомнение свое
потешить! Мол, я могу картину намалевать не хуже всякого да Винчи! Нарисую, и
вы все в восхищение придете! И разговоров, разговоров-то вокруг сколько будет!
Какая реклама, или, как сейчас говорят, — какой пиар! А то, что про мое
участие никто не будет знать — так это не важно, главное, что сам будешь от
гордости лопаться!
— И слушать не хочу весь этот бред! — Старыгин
отвернулся и снова склонился над картиной. — Приходите снова, если
придумаете что-нибудь поумнее!
