— Ладно, пройдите в соседний кабинет, к Николаеву,
скажете — я прислал!
Быстро пройдя вслед за Никитой по полупустым служебным
коридорам, Легов через неприметную дверцу вышел в один из самых популярных
залов Эрмитажа — Рыцарский зал. Перед закованными в сверкающую броню рыцарями
на огромных конях, как всегда, толпились восхищенные мальчишки. Чуть в стороне
стояли двое сотрудников службы безопасности.
— Евгений Иванович, — вполголоса сообщил один из
них, шагнув навстречу начальнику. — Мы это вот там нашли, в уголке… Может,
конечно, кто-то из посетителей обронил, а может, и нет.., вещица необычная…
Он протянул Легову на ладони небольшой темный предмет,
упакованный в прозрачный пластиковый пакетик, чтобы сохранить отпечатки
пальцев. Евгений Иванович поднес пакетик к свету и рассмотрел его содержимое.
Это был старинный футляр из тисненой темной кожи с кое-где
сохранившимися следами позолоты.
— Что за футляр такой? — поинтересовался Никита,
заглядывая через плечо шефа. — От ручки, что ли?
— Нет, не от ручки. Где, говоришь, вы это нашли? —
Легов снова повернулся к дожидающемуся приказа секьюрити.
— Вот там, в уголке, за лошадью…
— Ну-ка, встань на то место!
Парень послушно нырнул за мощный лошадиный круп и замер,
мгновенно слившись с темнотой. Легов прошел через зал от двери до двери, то и
дело взглядывая в сторону лошади.
Спрятавшийся за ней парень не был виден.
— Вот где он прятался… — задумчиво протянул Евгений
Иванович. — При вечернем обходе его и не заметили.
— Кто — он? — вполголоса поинтересовался Никита.
— Если бы я знал!
Он снова достал из кармана пакетик с вещественным
доказательством и проговорил:
— Где-то я такой футлярчик уже видел! У кого-то из
здешних корифеев! Вспомнить бы только кого!
Евгений Иванович чувствовал себя двойственно.
Как сотрудник Эрмитажа он всячески хотел избежать скандала,
сохранить незапятнанным имя музея и решить проблему собственными силами, не
вынося сор из избы. Но как офицер ФСБ он должен был держать в курсе свое
непосредственное начальство и сообщать ему обо всех деталях расследования.
* * *
Дверь Маше открыл отец. Он очень постарел за те полтора
года, что они не виделись, заметно прибавилось седых волос, лицо осунулось,
глаза запали.
— Ты серьезно болен? — испугалась Маша.
— Да пустое! Простыл, понимаешь, в такую жару… —
отмахнулся отец. — Ты проходи, а то тут сквозняк…
Послышался стук каблуков, и в прихожей возникла его жена —
эффектная брюнетка в красном открытом платье. Маша мгновенно определила и
стоимость платья, и то, что маникюр и укладка совсем свежие, только что из
салона красоты.
«Лучше бы за мужем поухаживала, — подумала она, —
человек с температурой сам на звонки бегает…»
Маша знала, что третья жена моложе отца лет на пятнадцать.
Видно было, что она тщательно поддерживает это временное расстояние, и даже
пытается его увеличить. Что-то буркнув в ответ на Машино приветствие, она
зверем глянула на торт, который Маша купила в последний момент, вспомнив, что
нехорошо приходить в дом с пустыми руками.
«На диете, наверное, — сообразила Маша, вот и злится…»
— Что ты хочешь узнать о своем деде? спросил
отец. — Это нужно для очередного репортажа?
— Нет, это нужно лично мне, — твердо ответила
Маша. — Чем он занимался и как он погиб?
Ведь он трагически погиб? Где это было? В экспедиции?
Они прошли в комнату, где, как Маша поняла, отец проводил
время, когда болел. В комнате было душновато и не прибрано, пахло пылью. Отец
торопливо убрал в ящик какие-то лекарства.
— Твой дед был крупным археологом, специалистом по
древним религиям, — сказал он, сев на диван и обтерев лоб платком. —
Даже в то время, когда с выездом было очень сложно, он много ездил, потому что
работы его были известны за границей.
— Как он погиб и где?
— В Риме, в восемьдесят втором году. Это была нелепая
случайность, автокатастрофа.
Грузовик потерял управление и врезался в такси, на котором
твой дед ехал в аэропорт.
Маша быстро подсчитала в уме: в восемьдесят втором ей как
раз было пять лет, стало быть, дед подарил ей пентагондодекаэдр накануне своей
смерти.
— Больше ты ничего не знаешь?
Отец, не отвечая, рылся в ящиках письменного стола.
Открылась дверь, и его жена внесла поднос, на котором стояли две кружки с чаем
и два не правдоподобно больших куска торта на простых фаянсовых тарелках. Она
молча плюхнула поднос на письменный стол и вышла. Маша мгновенно озверела.
«Чашки нарочно самые простые, чуть не с отбитыми краями,
ложки тоже из нержавейки, как будто серебряных в доме нету. И кусище торта
такой, что ни за что не съесть. А больше ничего, хоть бы конфет поставила! Это
она хочет показать, что я для нее не гостья. Сама, мол, торт принесла, сама его
и ешь, а нам твоего ничего не надо!»
Отец пытался делать вид, что ничего не случилось. Маша
улыбнулась ему и подумала, что его семейная жизнь ее совершенно не касается.
Она пришла сюда по делу, сейчас быстренько выяснит все про деда и уйдет.
Отец отставил чашку и снова углубился в ящики письменного
стола. Наконец он с торжествующим возгласом достал оттуда потертую кожаную
папочку. В ней лежала вырезка из газеты.
— Это по-итальянски, — сказал отец, — в свое
время я сделал перевод, — он протянул Маше машинописный листочек.
В заметке сообщалось про аварию на шоссе, ведущем от Рима к
порту Чивитавеккья.
Шофер грузовика не справился с управлением, грузовик занесло
на повороте, и он столкнулся с такси. Водитель такси выжил, а пассажир — профессор
из России погиб на месте.
— Это не все, — отец смотрел очень серьезно, раз
уж ты проявила такой интерес… Вот у меня есть письмо. Его прислал вместе с
вырезкой коллега твоего деда профессор Дамиано Манчини.
Профессор писал по-английски, так что перевода не
потребовалось. Профессор выражал синьору Магницкому глубокие соболезнования в
связи со смертью его отца, известного и глубоко им почитаемого ученого из
старинного рода Бодуэн де Куртенэ, и далее в очень осторожных выражениях
сообщал, что насчет аварии все не так просто, у властей и полиции есть
некоторые сомнения, возможно, авария подстроена. Ведется расследование, и он,
профессор Манчини, обещает держать синьора Магницкого в курсе дела.
— Больше писем не было, — сказал отец, когда Маша
поглядела на него после чтения, — очевидно, расследование ничего не
показало. Но я, как ты понимаешь, не очень ждал, да и не мог вступать в
переписку. Тогда было такое время.., не то, что сейчас. Тем более что моего
отца, твоего деда, все равно не вернуть.
