– Знаешь, – протянул он вяло, – одно дело обоссать рюкзак, а здесь я подписываюсь на криминал как бы…
– Ты чё?! Какой криминал?! Я все беру на себя. С тебя только съемка. Не ссы!
Не нравилась Олегу эта идея, и что только вдвоем они будут, без ребят, и эти Пашкины глаза, горящие, больные, и буйство его, и нервозность – все говорило против дурацкой затеи. Но по состоянию Пашки было видно, что он не остановится, пойдет искать помощи у кого-то еще, а его, Олега, потом, чего доброго, ссыкуном назовут. Да и сил не нашлось возражать, да и не привык он идти наперекор Пашке.
– Идет! – ответил Олег. – Только снимаем на твой телефон и выкладывать будешь сам.
Приятели пожали друг другу руки и на следующий день после школы приступили к выслеживанию Пробела. С самого начала дело не задалось – тот вышел из школы не один. Некстати прилипшая к нему дебелая Люба существенно осложняла ситуацию. Но решительный настрой Пашки, который во что бы то ни стало вознамерился поставить Пробела на место, ничто не могло поколебать.
– Проследим, куда они пойдут. Когда-то Любка должна отстать, – сказал Пашка, и Олег, успевший уже обрадоваться вероятному срыву их сомнительной операции, поплелся за ним, раздосадованный вынужденной необходимостью.
Тем временем Пробел с подругой шли странным путем: зачем-то свернули к рыночным рядам, а после, обогнув оживленный перекресток, двинулись в обратном направлении по тропинке, ведущей через старые гаражи. Грузного Олега от изнурительной ходьбы бросало в жар, и он расстегивал куртку, но тут же вынужден был кутаться заново, поднимая воротник – холодный ветер и колкая морось пробирали насквозь. Он уже не знал, кого ненавидит больше – Пробела с его убогой подругой или Пашку с его исступленным упорством.
– Нечего больше ждать! – решительно заявил Пашка, резко остановившись.
Он заметно нервничал, и Олег в который раз пожалел, что позволил вовлечь себя в это предприятие с отчетливо скверным душком.
– Видишь, нет никого. Лучше места не найти, – сказал Пашка.
– А Любка?
– Плевать!
Пашка передал приятелю телефон. Олег ощутил неприятные капельки холодного пота на ладони друга и напряжение его руки.
– Готов? – спросил Пашка.
Олег утвердительно кивнул.
* * *
Аким с Любой шли вдоль гаражей. До того места, где обычно мальчика поджидал пес, было еще порядком далеко. На фоне опустившегося смога, витавшей в воздухе влаги и надвигавшегося сумрака будущий пустырь выглядел зловеще; атмосфера резонировала тревожными ожиданиями. И ветер как словно стих, выдерживая нервную паузу.
За спиной послышался шорох, следующее мгновение донесло дыхание. Время двигалось быстро, слишком быстро, чтобы Аким смог в полной мере воспринять происходящее. Неясная сила потянула его за лямки рюкзака и опрокинула навзничь. Люба вскрикнула. Аким хотел повернуться и подняться с земли, но жесткий удар ноги нападавшего в живот нивелировал его намерение, и мальчик скорчился от нестерпимой боли.
– Не смей звонить! – узнал Аким голос Пашки.
Тот обращался к Любе, которая достала из рюкзака телефон, по всей видимости собираясь позвать на помощь. «Неужели он один?» – подумал Аким. Он повернул голову и убедился в обратном. Позади Любы возник Пашкин приятель – Олег. Тот вырвал из рук девочки телефон и положил в свой карман, молча отдалился, достал другой телефон и приступил к съемке.
Люба возмущалась и ругалась, не решаясь бросать Акима во второй раз. Мальчик меж тем поднялся с колен, отряхнулся, устремив на обидчика прямой немигающий взгляд. За полсекунды до этого внутренние часы Акима будто замедлили ход, и он смог оглядеться вокруг широко открытыми глазами. Отчего-то он вдруг почувствовал себя легко и свободно. Позже он поймет, все было просто – он устал бояться, и ему стало все равно. Не отягощенный страхом и сомнением разум увидел все в истинном свете: ореол недосягаемого Пашкиного успеха, силы, выставляемой напоказ, быстро улетучился, исчезнув без следа в затуманенной атмосфере осенней мороси; перед ним стоял трус, подрагивающей рукой сжимавший стальную арматуру, заурядный, зато с зашкаливающим самомнением, истерик, дошедший до предела в своей нервической боязни утратить собственную значимость, доведенный до отчаяния зверь, нападавший исподтишка. (Его прихвостня, Олега, зацикленного на проблемах собственного веса, вообще не стоило принимать в расчет.) «А ведь он слаб, очень слаб… Как я раньше не замечал?» – подумал Аким; сунув руку в карман, нащупал ключ. Расправил плечи, выпрямил сутулую спину – он словно стал выше ростом.
«Что-то с Пробелом не так… – Пашку кольнула мысль, холодом пройдясь по нервам. – Вырос он, что ли? Черт! Высокий лоб! Не так все идет, не так…»
– Снимай! – истерическим фальцетом выкрикнул Пашка бесцельный невразумительный приказ; Олег и так вовсю вел съемку.
Под оглушительный визг Любы Пашка сделал шаг вперед, замахнувшись арматурой. В тот же миг резкая боль пронзила глаза, он зажмурился, руки машинально потянулись к лицу. Он понял, что произошло – гнусный Пробел бросил ему в лицо горсть земли, – понял, но лишь после того как выронил арматуру. Тем временем Аким, не теряя ни секунды, зажав ключ между пальцами, сжал кулак и полоснул пока не прозревшего Пашку по горлу. Тот истошно закричал, попеременно то хватаясь за горло, то протирая сочащиеся слезами глаза.
А Олег снимал. Ему сказано было снимать, вот он и снимал: как Пробел взял рюкзак и со спокойной наглостью уходил в сопровождении Любки все дальше и дальше, как истерил Пашка, рассыпая ругательства направо и налево, и все, что произошло до того, тоже снимал. Олегу в конце концов пришло в голову остановить Пробела, он чуть не двинулся с места, но уставшие служить штативом пальцы выронили телефон. Моментально забыв о Пробеле, Олег озаботился телефоном, второпях принявшись протирать испачканный экран рукавом куртки, а после уже не спеша стал обследовать стекло на предмет трещин.
– Кончай тупить! Съемку останови! – проморгавшись, выдавил сквозь зубы Пашка.
Олег ткнул пальцем в экран и взглянул на друга – на его лице, белом как мел, проступили красные пятна, глаза тоже покраснели и нездорово поблескивали.
– Пойдем уже! – Олег похлопал Пашку по спине, и приятели повернули назад, откуда пришли.
Но не прошли он и десятка метров, как услыхали звучный собачий лай – за лаем из-за ближайшего гаража выскочила вертлявая шавка, мелкая и худая, но больно задиристая и брехливая. Она встала у ребят на пути и, растопырив тощие лапы, продолжила тявкать. Пашка уже занес ногу, чтобы пнуть дерзкую псину, но так и застыл, как цапля, в нелепой позе на одной ноге: из-за того же гаража медленно, один за другим, стали появляться псы. Не спеша, крадучись, они приближались. Непостижимо было то, что собаки в точности повторяли движения друг друга, держась настороженно, плавно, с какой-то пугающей грацией. Парни, взявшись за руки, не сговариваясь, отступили назад.
Тем временем псы подходили к мелкой шавке, и каждый занимал место рядом с ней. Псы неотрывно глядели на ребят, щеря зубы, их шерсть стояла дыбом. И, о ужас! Все они разом ринулись вперед. Парни боялись пошевелиться, но все же попятились назад. Собаки – крупные и не очень, тощие и плотные, разномастные и разношерстные – неспешно ровной шеренгой шли на них, не нападали, а шли, рыча и скалясь.
