– Какие-то проблемы? – спросил Константин.
– Нет-нет, ничего серьезного. Надо уладить один рабочий вопрос. Я скоро вернусь, – бросил завотделением на бегу, покидая кабинет с поспешностью, заставлявшей усомниться в несерьезности возникшей проблемы.
О посетителе, оставленном в кабинете, Тимур Сардокович и думать забыл, когда, пытаясь собрать воедино мысли, трусил по коридору, по черной лестнице, вниз к холлу первого этажа, расположенного в отдалении от парадного вестибюля, туда, где поджидал беглецов раненый охранник-ворона.
* * *
Марианна и Илья Вадимович сидели друг против друга в замкнутом пространстве старого лифта, остановившегося между этажами, она – в инвалидной коляске, он – на полу в углу. Оба тяжело и часто дышали. Из шахты едва поступал воздух. На руках альбиноса сквозь полупрозрачную кожу синевой проступали вздутые вены. Шапка белых волос закрывала опущенное лицо. Марианна даже завидовала ему: он ушел в свой мир, выключил свет, зашторил окна, и все ему нипочем. Ей же приходится ежесекундно сознавать, как ноют старые тросы, как уходит воздух, как исчезает надежда. На что она надеялась, приказывая лифту «Стоп!», на что?
Медиум вдруг пошевелился, поднял голову, откинув со лба прядь кудрявых волос. Прямо, не мигая, он смотрел куда-то в стену или сквозь нее, сквозь Марианну, сквозь саму матрицу реальности, которую принято именовать настоящим. И заговорил хриплым голосом, тяжело выговаривая каждое слово, точно поднимая с земли непосильный вес:
– Зеркала меняют цвет… Так отражается душа…
– Что? – спросила Марианна, будучи несказанно рада хоть как-то отвлечься от ядовитых мыслей. И… на удивление медиум больше не читал стихов.
Костлявые руки медиума потянулись ей навстречу, и она ответила касанием его подрагивающих пальцев. Искорка тока пробежала по ладони, и в тот же миг руки девушки ощутили приятное тепло. Тепло расслабляло, разливаясь по всему телу. Ворох мыслей отступил. Сквозь рассеявшееся марево проступили зеркала, множество зеркал. И каждое отражало цвет, и каждый цвет менялся, переливаясь в море разнообразных оттенков, – цвет жил. Марианна доподлинно знала – цвет живой. И стоило ей принять это знание как данность, она увидела дальше, а если быть точнее, не увидела, а узнавала – в деталях цветных волокон хранились чувства: радость и огорчение, обида, разочарование, отвращение, даже ненависть и любовь. Чувства во всем их многообразии отражали жизнь души, которая проявлялась в многогранности цветовых вариаций. Зеркала меняли цвет – так отражалась душа. Внезапно Марианне привиделась красная нить, словно выдернутая из темных подвалов памяти. Ей почудилось, что если потянуть за нить, то можно распутать весь красный клубок и вспомнить… Вот только что и зачем? Вспомнить! Важнее всего на свете было вспомнить! И Константин… такой далекий теперь… Он тоже хотел, чтобы она вспомнила… Марианна, поддавшись охватившему ее порыву, задала медиуму вопрос, не выпуская его рук:
– Что нужно сделать, чтобы вспомнить?
Она встретила его глаза – красные, блестящие, ясные.
– Проснуться, – ответил медиум, не отводя взгляд. – Чтобы вспомнить, надо проснуться.
– Как мне проснуться?
– Чтобы пробудиться, надо погрузиться в самый глубокий сон…
Металлический стук и грубая речь откуда-то сверху прервали их идиллический транс, обрушив хлипкий мостик понимания между девушкой и медиумом. Но разум Марианны успел запечатлеть важное: зеркала в видении, посланном Ильей, были те самые, аккуратно расставленные в подпольном кабинете Тимура Сардоковича.
* * *
– Что с твоим лицом? – спросил запыхавшийся Тимур Сардокович. Стремительный спуск по черной лестнице дался ему непросто.
– Лампа… глаза. – Лаконичный ответ не требовал объяснений. За годы тайного сотрудничества между этими двумя установилась прочная ментальная связь.
– Люди – твоя работа! Разгребай, как знаешь! – пробасил гигант, отстраняясь. – Механика не подумал вызвать?
– Я-то вызову. А что потом с ним делать?
Доктор пронзил охранника красноречивым взглядом, говорящим: «Излишне напоминать, что тебе следует с механиком делать».
Охранник, не тратя слов понапрасну, ткнул пальцем экран мобильника. Механик ответил с первого гудка, пообещав не позднее чем через четверть часа прибыть по вызову.
Тимур Сардокович со злостью пнул ботинком железную дверь, громко прокричав в шахту лифта:
– Чего вы добиваетесь, Марианна? Скоро приедет механик, запустит лифт. К чему эти сложности? Нажмите на кнопку! И вам ничего не будет. Даю слово!
Никакой реакции не последовало.
– Что, если они там задохнулись? – спросил доктор скорее самого себя. – Не может этого быть!
– Эй, Марианна, Илюша, вы живы? – Еще один удар пришелся по двери.
Охранник взирал на потуги доктора с подчеркнутым равнодушием. На самом деле внутри него кипела злость; проклятые глаза непрестанно кровили.
Но недаром Тимур Сардокович получал диплом, не зря считался специалистом в своем деле. Четко произнося слова, чтобы их смысл целиком дошел до адресата, доктор крикнул в пустоту шахты:
– Илюша, ты ведь не хочешь, чтобы по твоей вине погиб человек? Ты не вынесешь жертв! А они будут, непременно будут, если ты не нажмешь на кнопку первого этажа. Явится механик. Мы не можем позволить ему проболтаться об увиденном. Никак не можем. Механик умрет по твоей вине. Ты убьешь его! Но в твоих силах этого не допустить. Нажми на кнопку – и человек останется жив! Жизнь человека в твоих руках. Нажми на кнопку!
* * *
– Нажми на кнопку! – Стены шахты вновь сотряс голос.
Илья стоял ни жив ни мертв; непослушные пальцы скользили по лифтовой панели, глаза увлажнились, из носа текло. Губы приоткрылись – казалось, он хотел что-то произнести, но не решался. Марианна с мольбой смотрела на него, отрицательно качая головой. Ее глаза говорили: «Нет!»
– Корень, – губы медиума разомкнулись, – корень – основа всему… – вымолвил он.
В эту секунду его указательный палец коснулся кнопки первого этажа. Тросы заскрипели, тряхнув кабину, и лифт со стальным кряхтением тронулся вверх. Сердце Марианны объяло холодом.
* * *
У Тимура Сардоковича отлегло от сердца, когда из шахты донесся радостный слуху металлический скрежет. Кабина, поднявшись, сравнялась с железной дверью и, прогремев свое, окончательно остановилась. Лапа охранника потянула за дверную ручку. Доктор невольно вздрогнул, когда в распахнутой кабине увидел Марианну с пистолетом в руке, нацеленном прямиком на него. Марианна сжимала в руке пистолет, зная, что не выстрелит, и охранник знал.
– Расслабься, док! Она стреляет только в потолок, – гнусно улыбаясь, произнес он.
Илья выкатил коляску с Марианной из лифта и встал рядом столбом, опустив голову, как нашкодивший мальчишка. Марианна не знала, что делать, не решаясь выпустить из рук бесполезный ПМ, дуло которого по-прежнему смотрело в лицо Тимуру Сардоковичу.
