В последующие дни речь шла о каменоломнях, где, по словам Картера, он намеревался работать. Каменоломен там было великое множество, ибо весь город Инкуанок выстроен из оникса, и огромные отполированные ониксовые блоки продают на базарах в Ринаре, Огратане и Селефаисе и в самом Инкуаноке купцам из Трана, Иларнека и Кадатерона в обмен на чудесные товары из этих знаменитых портов. А дальше к северу, почти на краю холодной пустыни, в чье существование моряки Инкуанока отказывались поверить, находится заброшенная каменоломня, больше, чем все прочие, где в незапамятные времена добывались такие исполинские глыбы и блоки, что самый вид их вызывал ужас у всех, кто смотрел на них. Но кто вырубал эти чудовищные блоки и куда их потом перевозили – неизвестно, однако местные жители не рисковали посещать эту каменоломню, овеянную страшными воспоминаниями. Так что она оставалась безлюдной, и в сумерки лишь вороны и сказочная птица шантак летали над ее беспредельным простором. Услышав об этой колоссальной каменоломне, Картер погрузился в раздумья, ибо ведь старые предания гласили, что замок Великих на вершине неведомого Кадата как раз и сложен из чистого оникса.
С каждым днем солнце висело все ниже и ниже над горизонтом, а туманы в выси клубились все гуще и гуще. А через две недели солнце и вовсе перестало сиять на небосводе, и в дневные часы огромный купол вечного тумана прорезало лишь зловещее сумеречное сияние, а ночью из-под нижней кромки клубящегося тумана струилось холодное беззвездное фосфоресцирование. На двадцатый день посреди моря вдали показалась гигантская зубчатая скала – первый клочок суши с тех пор, как за кормой исчез заснеженный пик Арана. Картер поинтересовался у капитана о названии скалистого острова, но в ответ услыхал, что имени у него нет и что ни один корабль не подплывает к нему, потому что ночью из скалы несутся какие-то непонятные звуки. И потом, когда в сгустившейся ночи из недр гранитной глыбы донесся низкий нескончаемый вой, путешественник порадовался, что они не пристали к этому мрачному исполину и что скала была безымянной. Команда же молилась и без устали распевала священные гимны до тех пор, пока жуткий вой не растаял вдали за кормой, а Картеру под утро пригрезились жуткие сны.
Два утра спустя далеко впереди на востоке показалась вереница гигантских серых пиков, чьи вершины были скрыты застывшей грядой туч сумеречного мира. И при виде них моряки затянули радостные песни, а кое-кто пал ниц и стал молиться. Картер понял, что они приближаются к Инкуаноку и очень скоро бросят якорь у базальтового причала великого города, носящего имя этой земли. К полудню на горизонте затемнела береговая линия, и к трем часам пополудни в северной части горизонта уже высились исполинские купола храмов и фантастические башни ониксового города. Удивительное зрелище являл этот город, высящийся над своими стенами и причалами, весь из черного камня, с фантастическими узорами и резными окладами из золота. Дома были высокие и со множеством окон, и каждый фасад изукрашен диковинными цветами и орнаментами, чьи темные симметричные линии завораживали взор красотой куда более слепящей, чем дневной свет. Иные дома были увенчаны крутобокими куполами, заострявшимися наверху конусом, иные представляли собой уступчатые пирамиды, где теснились минареты самых причудливых и невообразимых очертаний и форм. Городские стены были низкие, со множеством ворот под громадными арками, высоко вознесшимися над улицами и увенчанными изображениями бога, которые были высечены с тем самым мастерством, что воплотилось в резном лике Неведомого бога на склоне далекого Нгранека. На вершине горы в центре высилась шестнадцатигранная башня с высокой островерхой колокольней, и казалась эта башня несравненно больше всех соседних построек. То, по словам матросов, был храм Старцев, настоятелем коего был древний верховный жрец, посвященный во многие печальные тайны.
С регулярными интервалами над ониксовым городом плыл рокот странного колокола, на который отзывался громогласный хор мистических мелодий, издаваемых рожками, виолами и певчими. И время от времени расставленные на парапете вокруг высокого купола храма треножники взрывались огненными языками, ибо жрецы и обитатели этого города были посвящены в древнейшие таинства и верно хранили ритмы Великих богов, записанные в свитках, что были древнее Пнакотикских рукописей. Когда корабль, миновав гигантский базальтовый волнорез, вошел в гавань, до палубы донесся ровный городской гул, и Картер увидел около доков толпы рабов, матросов и купцов. Матросы и купцы принадлежали к странноликой расе богов, а вот рабы, коренастые, с раскосыми глазами, были те самые люди, которые, по слухам, пришли сюда из долины за Ленгом, каким-то образом умудрившись преодолеть или обойти стороной неприступные пики. Перед городской стеной тянулись широкие причалы, и на них были свалены всевозможные товары, сгружаемые с пришвартованных галер, причем в самом конце набережной высились штабеля ониксовых глыб, как обработанных, так и необработанных, которые дожидались отправки на далекие рынки в Ринар, Огратан и Селефаис.
Еще засветло черный корабль встал на якорь близ длинного каменного пирса, и все матросы и купцы высыпали на берег и сквозь арочные ворота потекли в город. Городские улицы были вымощены ониксом, и иные из них были широкие и прямые, а другие извилистые и узкие. Дома у берега были ниже прочих, и над их арочными дверями были укреплены диковинные золотые талисманы в честь божков – хранителей домашнего очага. Капитан отвел Картера в старинную портовую таверну, которую облюбовали моряки с разных континентов, и пообещал на следующий день показать ему все чудеса сумеречного города и проводить в таверны у северной стены, где собираются ониксотесы. С наступлением вечера в таверне зажгли маленькие бронзовые светильники, и моряки затянули песни о далеких землях. Но, когда большой колокол на самой высокой башне громогласно вознес над городом свой гулкий зов и в ответ ему грянул хор рожков, виол и певчих, выводящих загадочную мелодию, песни и байки в таверне смолкли, и люди, склонив головы, оставались безмолвны до тех пор, пока в воздухе не растворилось последнее эхо. Ибо в сумеречном городе Инкуаноке все испытывают некий чудесный трепет и боятся нарушить местные суровые ритуалы, дабы не стать внезапной жертвой рока и мести.
В самом темном углу таверны Картер заметил приземистого человека, и тот сразу не пришелся ему по душе. Картер сразу признал в нем старого узкоглазого купца, которого он когда-то давно видел в тавернах Дайлат-Лина и который, если верить слухам, торговал с обитателями жутких каменных деревень Ленга, куда здравомыслящие люди не отваживаются заходить и чьи зловещие огни далеко видны ночью; еще поговаривали, что этот купец даже имел какие-то тайные сношения с обитающим в доисторическом каменном монастыре верховным жрецом в желтой шелковой маске на лице, чей облик не поддается описанию. Когда в Дайлат-Лине Картер расспрашивал тамошних торговцев о холодной пустыне и о Кадате, в глазах этого мерзкого купца как будто бы вспыхнул недобрый огонек, и теперь новая встреча с ним в темном и мрачном Инкуаноке, что находится совсем близко от северных чудес, показалась Картеру дурным знаком. Но, прежде чем Картер успел с ним заговорить, купец незаметно выскользнул из таверны, а моряки потом сказали, что он пришел в город с караваном яков откуда-то издалека, а откуда именно, неизвестно, и принес с собой гигантские и необычайно вкусные яйца сказочной птицы шантак, дабы выменять их на изумительные резные яшмовые кубки из Иларнека.
