Стоя на сцене, продолжая внимать выступающим, он нашел глазами родителей. Отец был счастлив, это было видно по лицу. Его сын не подвел ― стал одним из лучших на курсе, активно помогал в работе спортивной школы и даже в нескольких тонких юридических операциях, в которых раньше ему приходилось искать помощника на стороне.
Мама еле сдерживала слезы. Она понимала, что скоро еще один сын уедет от нее, дом опустеет, а внуков ждать не приходится, ведь старший сын развелся, едва успев жениться. Не сказать, чтобы Лидия Ивановна была в восторге от невестки, но лучше такая, чем никакой. Она искренне опасалась за личную жизнь сына: у Егора спорт всегда был на первом месте, а все остальное постольку поскольку. А тут еще и младший в другую страну едет… А вдруг там и останется?
Костя по маминому лицу читал все ее чувства, он всегда был чувствительнее, чем казался, иногда видел то, что внешне совершенно не было видно. Но, как всегда бывает в таких случаях, порой видел то, чего на самом деле нет, и сам знал за собой эту слабость.
Многих в зале он видел впервые. Из-за того, что на курсе большинство составляли парни, в зале был цветник из девушек на любой вкус. Были тут и блондинки, и брюнетки, и рыжие. А каких только платьев и причесок не встретишь! Любой модный показ только позавидовал бы такому великолепию. Но той единственной девушки, которую он хотел бы увидеть, там не могло быть. Принять решение не звонить, не писать, не пересматривать ежечасно фотографии было непросто, но самое трудное было запретить себе думать, особенно человеку, привыкшему к размышлениям по поводу и без. Даже там, за границей, он каждый день вспоминал ее, мучился, веря в ее отъезд с Березиным и одновременно сомневаясь в каждой своей мысли.
Костя искренне полагал, что Маша ― уникальная, волшебная, невероятная девушка, достойная самого лучшего, а что может быть лучше счастья? Раз ему не суждено сделать ее счастливой, пусть это сделает кто-нибудь другой, более достойный. Несколько раз ему казалось, что Маша где-то здесь, среди гостей. Но каждый раз он убеждался, что это всего лишь игра воображения.
Внезапно его взгляд упал на русые локоны. Девушка знакомым движением отвела прядь и подняла глаза. В первые секунды они растерянно и удивленно переглядывались. Костя даже несколько раз моргнул, но видение не исчезло. Маша тоже не знала, как себя вести, ведь ее не приглашали. Наконец, она взяла себя в руки и робко улыбнулась. Ей ответили. Костя заметил, что у девушки в руках букет, да и сама девушка своим длинным платьем в сочетании с чистотой внешности напоминала цветок. Она усиленно о чем-то сигнализировала, показывала себе на запястье, а потом на него. Едва различив красную нить, парень догадался, чего ему желает Маша. «Я знаю», ― одними губами прошептал Костя.
Несмотря ни на что, в это мгновение он был действительно счастлив.
* * *
Димка сидел за столом в буфете университета, который сегодня посетил в последний раз в ранге студента. День не задался с самого утра: сначала проспал, еще и с Вероникой поссорился, отчего пришлось идти на мероприятие одному. В зале царила предпраздничная суета, все носились, прихорашивались, поздравляли друг друга. Парень не понимал, зачем это надо: ведь в группе все давно уже были сами по себе: у многих уже были свои семьи, кто-то работал, одним словом, забот хватало. Большинство уже несколько месяцев мечтало, когда же наступит этот знаменательный день, а теперь слезы льют, что он все-таки настал. Страшная непоследовательность.
Он машинально растянул узел галстука, настолько стянувшего шею, что, казалось, невозможно было продохнуть, продолжал помешивать ложечкой растворимый кофе с молоком, потом отложил столовый прибор, поднял голову и увидел, но почему-то будто зачарованно, как девушка напротив делает то же самое.
– Димка, я конечно все понимаю, но не пригородный же лес… Хотя бы не в середине марта, когда вокруг такая слякоть, что ног не вытянешь!
– Ну вот, не получится из тебя хороший психолог, ― парень всегда использовал этот трюк, когда у него не хватало аргументов, потому что знал, как трепетно Маша относится к своей будущей профессии.
– Из меня не получится хороший психолог, потому что я не горю желанием копаться в мусоре в пригородном лесу в весеннюю распутицу? Сногсшибательная логика!
– Нет, не из-за этого. Просто ты не умеешь гореть.
– Да ладно!
– Правда. Если сам не горишь, то невозможно зажечь других. А тебе работать с людьми.
Такие разговоры, которые люди позволяют себе в восемнадцать, уже не повторяются ни в двадцать пять, ни в тридцать, никогда потом. В это время решаются глобальные проблемы, преодолеваются мировые кризисы и катастрофы, причем такими способами, что любые аналитики и фантасты искусали бы себе локти от зависти, если бы им довелось услышать подобные варианты развития событий.
– Ты, очевидно, за верховые пожары? Ну, те, которые быстро распространяются и сжигают все на своем пути?
– Отчего же, не только. Я не прочь подпалить и высохшую траву, и горы мусора в нашем пригородном лесу, ― пошутил Димка.
– А мне ближе торфяные пожары, такие, которых не видно, но они практически непобедимы и могут продолжаться очень долго. Что толку быстро сгореть?
– А если не гореть внешне, то как узнать, что внутри есть пламя?
Маша задумалась.
– Должны быть свои признаки. И вообще, тебе хорошо говорить: у тебя и волонтерство, и спорт, и общественная работа… Зачем тебе я? Позови Веронику.
– Она не пойдет.
– Вот, здравомыслящий человек! Ей, значит, можно не гореть?
– Она другая.
– А нам, простым смертным, значит, нельзя лишний денек отдохнуть?
– Хватит уже, скажи лучше, пойдешь или нет. Ну, пойдем!
Маша несколько мгновений молчала, снова окуная ложечку в почти остывший кофе.
– Я скажу своим, может, кто еще отзовется. Наверно, ты прав. Я не такая, не умею гореть так, как ты… За себя скажу, что приду, а как другие ― не знаю.
– Спасибо.
Димка улыбнулся и в знак благодарности протянул к девушке руку, ее ладонь лежала на столе, но Маша, уловив это движение, отвела пальцы и пошутила:
– Это моя шоколадка, делиться не буду.
На следующее утро она и ее одногруппницы пополнили ряды волонтеров. Погода стояла, мягко говоря, неважная, но Маша пребывала в хорошем настроении, подбадривала девчат, ни разу, ни словом, ни жестом не выразила своего недовольства. Завязалась интересная беседа. В итоге тот трудовой день запомнился как веселый, насыщенный, как для Димки, так и для его ребят-одногруппников….
Димка протер глаза. Это был снова он настоящий, один, за тем же столом, теперь уже в совершенно опустевшем буфете. За считанные минуты он вспомнил, сколько всего пережил, перепробовал и перечувствовал, пока учился в университете. Димка одним глотком допил кофе, вернул на место галстук и поспешил в зал. Ведь там остались люди, которые были ему дороги. Правда, он понял это только сейчас. И не только это.
