– Да остановись же ты, наконец!
В последнюю фразу было вложено столько, что Егор отвлекся, обернулся, забыв на мгновение о своем шатком положении, что могло стоить ему жизни. Но Маша подбежала к нему сзади, схватила за одежду и невероятно спокойным и уверенным голосом приказала: «Держись!» Парень отдышался. Только тогда последовала следующая команда: «Осторожно поворачивайся!»
Егор вернулся на мост, присев на корточки и опустив голову.
– Что это было? Я, конечно же, знала, что ты балбес, но не настолько же, что на тебя нашло?! Ты будешь мне отвечать или нет? Ты что, плачешь?
Маша аккуратно присела рядом с ним, отвела его руки, заставила распрямиться. Тут она обомлела: Егор улыбался.
– Ты злишься на меня?! Давай, скажи хоть что-нибудь!
– Дурак, полоумный, сумасшедший… Еще добавить?!
Маша кричала, а слезы градом лились у нее из глаз, чтобы скрыть это, она старалась отвернуться либо закрыть лицо руками.
– Ты вернулась!
До девушки стало доходить, что здесь не все так просто.
– Подожди… Ты не думал сброситься с моста?
– Нет.
– Это ты сделал для меня?
Егор кивнул.
– Чудовище! ― прошипела Маша и бросилась к машине. Футболист догнал ее, за что получил несколько увесистых ударов в бок. ― Ты хоть понимаешь, что я чуть не поседела? Чуть от страха не умерла? Ты это понимаешь? ― к словам примешивались слезы. Их становилось все больше и больше. Они буквально обрушились на Егора, а он только улыбался и гладил девушку по волосам.
– Сама виновата. Твои приемчики. Может, я и хватил лишнего, но что ты предлагаешь делать?!
– Зачем это? Так нельзя, не понимаешь что ли?!
– Ты так и не поняла, зачем все это? ― Егор отстранил Машу. ― Мне пойти под машину броситься, чтобы до тебя дошло? Профессору реально очень плохо, ему нужна помощь, а не жалость и готовность смириться!
Маша отвернулась и пошла в противоположную сторону, ее плечи продолжали вздрагивать, она пыталась глубоко и ровно дышать.
Ночные пейзажи раннего лета прекрасны: одинокие фонари отражались в воде, где-то высоко сияли всезнающие немые звезды, проезжающие машины нарушали тишину, придавая жизни этому спокойному краю…
– Пойдем, скоро будет светать, а еще много дел, ― осторожно напомнил Егор, подойдя к ассистентке психолога сзади и дотронувшись до ее плеча.
– Да, пойдем. Только ты впереди, а я следом.
Вернувшись в машину, Маша первым делом посмотрелась в зеркало.
– Ну, у меня и вид, не смотри на меня, ― сказала девушка и при этом у нее непроизвольно приподнялись уголки губ.
– Ого, ты улыбаешься?!
– Да, представь себе, такое со мной иногда случается.
– И даже подтруниваешь?!
– Я еще не начинала, а вы следите, пожалуйста, за дорогой, ― указала с серьезной усмешкой Маша.
– И мы снова на вы?! Вот уж неудача! Неужели вернулся психолог? Я говорил, что девушкой вы мне нравитесь больше?
– Кажется, что-то такое припоминаю… ― девушка сделала вид, что очень задумалась. ― Дай мне десять минут, ― мягко и даже нежно произнесла она. ― Можешь включить свою любимую музыку с колотушками.
Егор сделал погромче, и некоторое время в салоне автомобиля раздавались ритмические звуки в стиле рок. Девушка закрыла глаза, а Егор поглядывал на нее, думая о том, какой она будет, когда откроет глаза. Если не заснет окончательно.
Но Маша ровно через три песни разомкнула веки, потянулась, сделала потише и, вся выражая внимание, скомандовала:
– Рассказывай.
– Что рассказывать?
– По порядку все говори, как узнал про Николая Степановича, какие новости в клубе? Давно ли профессор в таком состоянии? Почему я узнаю об этом только сейчас?
– Как много вопросов… А ты не читала новости, не заходила в сети? Не общалась ни с кем из наших? Что же ты тогда делала?
– Об этом потом, рассказывай уже!
– Даже не знаю, с чего начать…
– По порядку, все, что было после матча.
– Ну, на следующий день, а точнее всю ночь мы праздновали, праздновали до утра. Были все, кроме тебя, даже профессор пришел. Правда, они с Димкой быстро ушли. А потом опять начались тренировки, подготовка. Я как-то зашел к Николаю Степановичу по делу, а он мне показал твои кактусы.
– Мои кактусы?!
– Да, у тебя весь стол в кактусах, разных таких, некоторые даже цветут, я сам удивился. Тебя нет, а кактусы есть.
– Может, кого-то уже взяли на мое место, оттуда и кактусы?
– Нет. Я спросил у профессора, он сказал, что это твои, и что ты в учебном отпуске. Кстати, если бы не кактусы, я бы не узнал, что случилось с психологом, но об этом после. Тебе еще интересно?
– Конечно, еще спрашиваешь!
– Через пару дней Димка дал интервью. Ты его, конечно, видела?
– Говорю же тебе, что нет!
– Рассказывать про интервью?
– Давай без предисловий! ― поторапливала Маша.
– Он говорил, что у него тяжелая травма, что ему сказали, на карьере можно поставить крест, что психологическое состояние его было удручающим. И что ему помогли клубные психологи, особенно хорошо про тебя вспоминал, сказал, что отличный психолог, что без тебя не справился бы…
– Не похоже на него, он же так кичился всегда своей самоуверенностью, хотел быть неуязвимым в глазах других… Признайся, ты меня разыгрываешь?
– Если бы, мы сами поразились, такие вещи обычно не говорят, тем более, когда новый контракт еще не заключен. В таких случаях не принято на весь мир заявлять о своих проблемах. Но он сказал. Еще добавил, что сначала поедет в Германию на обследование, а потом на просмотр в какой-то зарубежный клуб. Вот такое интервью.
– Да уж, что на него нашло?
– Тебе видней. Честно?
– Да.
– Мы все подумали, что это из-за тебя, что ты с ним поедешь и все такое…
– Какой бред!
– Сама посуди! Сразу после твоей поездки ты берешь отпуск и исчезаешь из поля зрения, а Димка на всю страну рассказывает, какая ты хорошая и тоже уезжает. Об этом даже в газетах писали. Много было и в сети догадок. Что ты смеешься?
– Просто нас с Березиным все уже не первый год пытаются поженить, глупость какая! Неужели и ты поверил?
– Были сомнения, я же видел, какая ты приехала. Но поговорить толком не удалось, а шумиха была нешуточная. Вернемся к профессору. В это же время он куда-то исчез. Его не было несколько дней. Как уже говорил, я заходил в кабинет периодически поливать кактусы, где-то с неделю назад я как раз был там. Вдруг позвонили. Сначала не хотел брать, но потом подумал, вдруг что-то важное. Звонили из клиники, врачи очень волновались за профессора, сказали, что он совсем плох, не хочет лечиться, что нужно найти людей, которым он доверяет, чтобы они поговорили. Я тогда сразу понял, что дело серьезное и решил съездить немедленно.
