Димка кивнул.
– И давно это у вас?
– Как только перестал ходить.
– Вообще не спите?
– Вроде засыпаю, а потом…
– Что это? Вам плохо становится?
– Нет, кошмары. Сначала засыпаю, а потом…
– Что-то страшное снится?
– Да.
– Почему раньше не сказали, ― глупый вопрос, не хотел казаться слабым передо мной.
– Так получилось.
Надо подышать свежим воздухом и подумать.
– На улице звезды, посмотрим?
Выкатила Димку на веранду. Переведем дыхание.
– Давно на звезды смотрели?
– Давно.
– И как вам?
– Красивые.
Ночь была волшебной какой-то… Ночью вообще все бывает по-другому. Я это давно заметила. Все плохое ночью кажется вовсе непреодолимым. А хорошее ― таким простым и близким. Если ночью чувствуешь себя совсем скверно, нужно просто подумать, что завтра с утра будет лучше, надо только немножко перетерпеть. Всегда помогает.
Как бы то ни было, ночью мы более чувствительны, более мнительны, более внушаемы. Ночью мы более слабые и более откровенные. Некоторые из нас только ночью-то и могут быть самими собой.
– Вы слышите меня? ― сказала я, присев рядом с Березиным.
– Да, ― отозвался парень.
– Все будет хорошо. Вы справитесь, ― аккуратно положила ему руку на плечо.
– Я же говорил, не надо меня жалеть, я этого терпеть не могу!
– Я не жалею, а констатирую факт. МЫ справимся. Я буду рядом.
– Зачем вам это надо? Я не понимаю! ― убираю руку, чуть коснувшись плеча. ― Почему вы оказались здесь именно сейчас, когда я ничего не могу вам дать? Мы не можем с вами даже… ну, вы понимаете…
Поняла, про что он говорит, но промолчала.
– Думаете, до меня не доходит, как все это убого?! ― он показал на себя. ― И что вы меня жалеете или просто отрабатываете те несчастные гроши, которые вам платят? Да что вы молчите?!
А что тут скажешь? Разве можно сводить отношения между людьми только к одному знаменателю, каким бы ценным он ни казался?!
Ночь. Звезды. Луна. Треск сверчков. Тишина. Ночь.
– Я всегда была немного странной. Расскажу вам одну историю, если позволите, ― с этими словами присаживаюсь на табурет возле Димки. ― В детстве я очень любила кактусы. И вы не поверите, что я с ними делала…
– Надеюсь, не то, что я думаю.
– Очень смешно. Я выбирала самый большой и колючий кактус, который мне попадался, обхватывала его ладонью почти до крови. А потом приноравливалась держать его так, чтобы кожей касаться колючек, но боли уже не было, а оставалась такое приятное, чуть заметное покалывание.
– Да вы сумасшедшая! Мазохистка какая-то! Зачем?― удивленно и одновременно шутливо сказал Димка.
– Ну, это же приятно, преодолеть препятствие: сначала больно, а потом хорошо. Разве не замечательно?!
– Вы же не просто так сейчас это сказали, верно? ― не ожидая ответа, он продолжил. ― Разве всегда после того, как больно, бывает хорошо?
– Нет, конечно. Но такой вариант есть. Просто нужно приложить усилие. Где-то потерпеть…
Вдруг он ни с того ни с сего спросил, развернувшись ко мне:
– А сейчас еще больно?
– Вы про что?
– Не притворяйтесь, что не понимаете. Про все это, ― он указал на ноги.
– Да. Пока еще больно. Но это только пока. Можете довериться мне?
Димка нерешительно кивнул.
– Расслабьтесь, подумайте о чем-нибудь хорошем.
Я положила ему одну руку на лоб так, чтобы голова свободно касалась моей руки, полулежала на ней, другой придерживала шею на границе с затылком. Сначала в нем чувствовалось напряжение, лоб казался раскаленным, чуть влажным, дыхание неровным и порывистым. Потом поймала его дыхание и выровняла. Все это должно было занять не больше минуты, но время, как будто остановилось.
Внезапно поняла, что я все еще в ночнушке, а на улице довольно прохладно. Надо было возвращаться в дом. Аккуратно убрала руки. Димка молчал.
Ночью мне почти не удалось поспать. Я расположилась на тахте в зале, где спал Димка, чтобы караулить его сон. Спать хотелось жутко, хоть спички в глаза вставляй. Я чистый жаворонок, и ночные бдения обычно не приносят мне удовольствия. Этот случай не был исключением.
Стоило мне только сомкнуть веки, как Димка начинал метаться, что-то неразборчиво выкрикивать, стонать и задыхаться. Мне приходилось открывать глаза (нехотя, естественно), нестись к его лежбищу и успокаивать. Первые несколько раз мне приходилось будить Димку. Он раскрывал глаза, явно не понимая, что происходит, а потом закрывал их и поворачивался на другой бок.
Ближе к утру мне удавалось гасить его приступы, не разбудив. Я держала его за плечи, касалась лба, пока дрожь не отступала, а тело мягко не опускалось, будто сбросив с себя оковы. Кажется, больше не могу, засыпаю.
* * *
Черт. Голова раскалывается. Будто по ней катком проехались. Неужели я спал? Уже утро? Светло совсем. Сколько там? Не дотянуться. А на стене? Сколько, двенадцать?! Ого! Я столько проспал? Не может быть! Как же… Надо вспомнить… Стоп. Там был ангел, он стоял за моей спиной…
* * *
Открываю глаза ― уже очень светло. Упрямые лучи косо и неустанно поглядывают на меня. Наверно, пора вставать, хоть и не хочется. Первое, что вижу перед собой ― спину Березина, раскатывающего по комнате на своем импровизированном транспортном средстве. Расплываюсь в улыбке.
– Куда это вы так нарядились? Я что-то пропустила?
Димка был в своем обычном виде, каким я его знала ― футболка с ярким принтом, рубашка, рваные джинсы с цепями… Где он только успел раздобыть этот «прикид». Скорее всего, Анастасия Викторовна из стирки принесла.
– А вам, что ли, не нравится?
– Да, нет, отчего же. Просто неожиданное перевоплощение. Вы, наверно, любите модные вещи…
– Красивые ― да, модные ― нет. Вы из-за этого? ― он указал на свой наряд. Я кивнула. ― Это так, работа.
– Какая еще работа? ― недоумеваю я.
– По контракту. Рекламному. Я обязан повсюду появляться в одежде одного бренда. За это хорошо платят. А еще хорошо платят за то, что повсюду щеголяешь дорогущими часами (тебе же подаренными), мобильным. Даже вот за это и то платят, ― он дотронулся до головы.
– Как?
– Средства по уходу за волосами для мужчин или типа того.
