Я намеренно говорил в ритме сказки: мерно, протяжно, спокойно, чтобы отвлечь ее. У меня получилось: девочка стала дышать ровно, лобик ее разгладился, кулаки разжались, и вскоре она уснула. Вы не поверите, но я чуть жизни не лишился от страха за эту малютку. Ничего подобного мне не приходилось видеть ранее. Но, повторюсь, все-таки я не детский психолог. Только переведя дух, я заметил, что в комнате не один: в проеме двери стояли Дубинин с Еленой. Жена прижалась к груди мужа и беззвучно рыдала, Валера выглядел сурово и растерянно одновременно.
Потом меня ждал серьезный разговор с хозяином дома. Но прошел он лучше, чем я ожидал. Видимо, наш замечательный тренер совсем отчаялся. Валерий рассказал мне, что около двух месяцев назад девочке начали сниться кошмары. На это не обратили внимания. Но кошмары стали учащаться, девочка перестала ночью спать. Ничего не помогало: ее переносили в другую комнату, не выключали свет, спали с ней ― только она смыкала глаза, как очередные чудовища обрушивались на ее детскую головку.
А потом еще добавились и дневные приступы: ей казалось, что огонь изнутри пожирает ее. Приступы повторялись все чаще и становились все сильнее. Никакое медикаментозное вмешательство не приносило ощутимого результата. Валерий Михайлович совсем извелся в переживаниях за свою дочурку:
― Я ее больше жизни люблю! Я не смогу жить, если ее не станет! Сделай что-нибудь, пожалуйста! ― взмолился он.
Мне не стоило об этом рассказывать, но Вам можно довериться: я впервые жизни видел, чтобы мужчина так плакал. Взрослый, опытный, самодостаточный. Он рыдал как ребенок. Благо, что мы были в его кабинете в другой части дома, а то и без этого горя в семье хватает.
Теперь я понял, почему он дисциплину отпустил и не боролся за Березина так, как сделал бы это в любой другой момент. Ему было за кого бороться.
Что я мог сделать? Знал ли я тогда, что смогу помочь? Нет, конечно (это тоже наш секрет), но нужно было обнадежить человека, чтобы он нашел в себе силы собраться.
Поэтому я в грубых выражениях сказал Валерию Михайловичу, чтобы он прекратил реветь, чтобы вспомнил, что он мужчина и несет ответственность за свою семью. Основательно поругал его, что не обратился ко мне пораньше (это была необязательная мера, но я не удержался). Высказал еще несколько замечаний и подвел итог тем, что постараюсь помочь и считаю, что случай не безнадежен. Видели бы Вы, как он оживился! Будто ему вернули крылья, с которыми он уже успел попрощаться! Как он стиснул мою руку и клялся, что мой вечный должник! Я сказал, что мне ничего не надо, только доступ к его дочери и доверие ко мне.
Я вернулся в комнату к Катюше, когда она только стала открывать глаза. Девчушка немного потянулась, хотела положить себе подушку, чтобы приподняться, но плохой сон, болезненность, лекарства так измотали ее, что даже эта простая операция оказалась ей не под силу. Девочка уже хотела разразиться бурными рыданиями, чтобы разбудить сиделку, придремнувшую на диване неподалеку. Но я ей сделал знак, чтобы она молчала. Прокрался к ней тихо, чтобы не разбудить бедную женщину, подправил подушку, а уже потом разбудил нянечку и сказал, что Кате надо покушать.
Девочка качала головой, говорила, что не хочет и не может есть, что она устала. Когда еду принесли, я поморщился: жидкий диетический супчик! Разве этим вернешь ребенка к жизни? Я настоятельно попросил принести что-нибудь съедобное. Принесли картофель с салатом и котлетой, фрукты, сладости, сок. От еды расходился такой восхитительный аромат, а я так давно не ел, что когда девочка наотрез отказалась кушать, я так смачно начал жевать, что губы девочки капризно поджались, и она с нескрываемой завистью стала поглядывать на меня.
А я не ограничился вторым и принялся за десерт. Не очень люблю конфеты, но ел со всем возможным для меня аппетитом. В конце концов, Катюша не выдержала, подозвала сиделку и сказала ей что-то на ушко. Вскоре та вернулась с подносом. Откровенно говоря, девочка съела очень мало, только попробовала все, но я и это посчитал за добрый знак. На прощание я наклонился к ней и сказал, что у нас с ней будет общий секрет. «Какой?» ― спросила она. «Я верю, что ты видишь чудовищ!» ― заговорщически прошептал я. «Завтра мы будем вместе с ними бороться!» ― пообещал я. «Ты же хочешь победить чудовищ?» ― поинтересовался я. Девочка кивнула. «Но ты должна есть, потому что иначе у тебя не будет сил! И меньше плакать! Когда ты плачешь, чудовища насмехаются и считают, что они могут победить!»
Катюша обещала сделать все, что я скажу.
Извините, Мария, что я не мог быть с Вами и с командой ни в день конференции, ни в день игры, ни в следующую неделю: я дал слово Дубинину, что спасу его дочь. Тем более, мы делаем общее дело. Наверно, Вы заметили, какое доверие я Вам оказал, оставив на Вас клуб. Ну, вернемся к нашей истории, а то я снова отвлекся.
Следующим утром я отправился к Дубининым. Катюша выглядела лучше, чем прежде, но все равно ночью ее опять мучили кошмары, и она отказывалась засыпать, пока не увидит меня. Я заверил ее, что буду охранять ее сон, а потом мы приступим к борьбе с чудовищами.
Когда девочка немного поспала, я принялся исполнять обещанное. Вы скажете, что трудно бороться с тем, чего нет, с эдакими «ветряными мельницами»… Но не этим ли мы постоянно и занимаемся? Мы, психологи?
Не зная, чем можно поразить врага, я взял на вооружения разные средства.
С моей помощью (собственно, все делал я под чутким руководством девочки) мы сделали надпись «Чудовищам вход закрыт!» и прикрепили ее с двух сторон двери.
Потом уже Катюша сама, еще очень слабая, но все-таки настроенная на борьбу с чудовищами, нарисовала своих обидчиков, как их видит, а затем мы дружно порвали листок.
Вокруг кровати я нарисовал волшебный круг, куда, по моим словам, не может пробраться нечисть.
На следующий день я принес ей волшебный фонарик, которого чудовища боятся как огня. Рядом с кроватью на тумбочке мы разместили противопожарную охрану: блюдце с водой и полотенцем, чтобы тушить пожар, покрывальце, чтобы сбивать пламя и даже игрушечный пистолетик. Я настоял, чтобы в доступности у девочки была лампа, которую удобно включить в любой момент (для этого специально удлинили провод и провели его над кроватью).
Постепенно, день за днем девочка стала крепнуть. Хотя кошмары и не прекращались, но уже не были такими пугающими для девочки, а дневные приступы стали все более редкими.
Меня беспокоило одно: неизвестна причина болезни, а это самое главное. Если не искоренить причину, болезнь сможет вернуться в любой момент и свести всю работу на нет, и даже сделать хуже.
Я практически жил все эти дни у Дубининых, для меня отвели комнату. Из-за постоянного недосыпа мне даже стало казаться, что нам пора уже меняться местами с моей маленькой пациенткой. Елена посоветовала мне прилечь и отвела в комнату, находящуюся в удалении от детской.
