В комнате, которой по убранству позавидовала самая привередливая и капризная принцесса, на огромной кровати, в море подушек лежала девочка лет шести-семи. В глаза бросался неестественный румянец спящей, волосы ее были разметаны по подушке, на лбу выступила испарина, если прислушаться, можно было услышать, как бьется ее сердечко и как воздух постепенно наполняет ее легкие.
Я отвел взгляд от девочки и оглядел комнату: она была увешена рисунками малышки, ее фотографиями, множество игрушек нашло свое пристанище в этих детских «хоромах»: от малюсеньких бусинок, разбросанных по столику, до громадных кукол, превышающих рост их хозяйки. Да, если бы меня спросили, хотел бы я быть ребенком, я бы согласился только на роль позднего ребенка. Больно уж их любят.
Я кивком головы указал на дверь, и мы вышли.
― Что с девочкой? ― поинтересовался я, когда мы спустились в гостиную.
― Все-таки странно, что Валерий Михайлович вам ничего не сказал, ― насторожилась она, но все-таки продолжила, ― дело в чудовищах.
― Чудовищах? ― переспросил я.
― Да, нашей девочке видятся чудовища, из-за них она не может спать ночами, из-за страха у нее повышается температура, периодами она даже бредит, все время говорит про каких-то чудовищ…
― Что говорят доктора?
― Они настаивают, что исходных проблем со здоровьем у нее нет: ни воспалительных процессов, ни инфекций, ни хронических заболеваний.
― Психосоматика?
― Да.
― Давно это у нее началось?
― Уже два месяца. Сначала только иногда ей снились кошмары. Теперь почти каждый день и каждая ночь для нас ― настоящее испытание! ― плечи этой молодой женщины, явно сильной, невольно подрагивали, но она не плакала и старалась казаться спокойной.
― К психологу вы уже обращались?
― Нет, ― отвела глаза мать больной девочки. ― Валера не хотел, чтобы все знали о недуге… Я ему говорила, что так нельзя, но все это бесполезно! ― пальцы Елены постоянно теребили друг друга, ручку, салфетку, выдавая напряжение их обладательницы.
Дальше я задавал банальные коронные вопросы, без которых в нашем деле никуда.
― Были ли у девочки в последнее время травмирующие события? Может быть, ее кто-то испугал или обидел?
― Вроде нет, ― отозвалась ее мама.
― Были ли у девочки тяжелые заболевания в перинатальный период? Были ли родовые травмы? Может, серьезные болезни или осложнения в возрасте до 3 лет? Хронические заболевания? Травмы?
Елена только пожимала плечами и обреченно закрывала глаза руками, думая, что я не замечу блестящих капелек, стремящихся превратиться в полноводный ручей.
Я попросил на всякий случай, чтобы она принесла мне медицинскую карточку девочки. Мария, помните, тело и психика связаны значительно сильнее, чем все мы привыкли думать! Первое, что нужно определить, какой природы первичный дефект ― психологической или соматической.
Внимательно перелистал карту, не нашел ничего из ряда вон выходящего, родовых травм не было, несколько раз болела ОРВИ, были проблемы с желудком (редкий ребенок обходится без этого), особо проследил, какие результаты наблюдения у невролога. Прочитанное навело меня на мысль, что девочка весьма впечатлительна, эмоциональна.
Как бы там ни было, видимых причин ее нездоровья мне обнаружить не удалось. Не то, чтобы я очень надеялся (уверен, не одно светило врачебной науки уже пыталось углядеть эту причину по просьбе заботливого отца), но всегда есть 2—3% возможности увидеть в обыденном то, что другие разглядеть не могут. Об этом тоже помните.
Еще я узнал, как пытались лечить девочку, что применяли разные препараты, но от них она стала еще более вялая, слабая и раздражительная. Проведя всю эту подготовительную работу, я настоял на том, чтобы еще раз побыть с девочкой, но теперь обязательно поговорить с ней.
Катюша лежала, как и прежде, в море подушек, крохотная, болезненная, измученная. Ее и без того большие глаза казались вообще огромными. Под глазами синяки. Голова отведена в сторону, руки безвольно лежат на перламутрово-розовом одеяле. При виде меня она немного оживилась, во всяком случае, повернула голову. Елена представила меня как хорошего друга ее папы, сказала еще несколько слов, после чего по моей просьбе сделала вид, что ей срочно нужно поменять воду в вазе с цветами.
― Ну, как ты себя чувствуешь?
Девочка страдальчески посмотрела на меня, поджала губы и сердито рыкнула:
― Никак. Все другие дети играются, а я тут лежу! ― и разразилась слезами.
Я повернулся к Елене, та уже спешила утешать дочурку, но я показал ей кивком на дверь и сделал такой вид (Вам, Мария, он наверняка знаком), что перечить мне она не решилась.
Девочка пришла в себя быстрее, чем можно было ожидать, когда поняла, что на нее не обрушатся потоки утешений. «Уж не пустые ли это капризы?» ― подумал я невольно.
Вдруг Катюша прижала руку к груди и, глядя на меня красными, опухшими от слез глазами, пролепетала: «Как горит!!!»
И правда, девочка покраснела, на лбу выступила испарина, глаза закатились. Я должен бы закричать и позвать на помощь, но не мог: резкий шум мог еще больше испугать ребенка, а ей и без того было больно и страшно. Поэтому я собрал всю свою волю в кулак (Вы понимаете, я не детский психолог, в большей степени работал со взрослыми, да и отцовский опыт мой весьма ограничен), взял девочку за руку и как можно более спокойно произнес:
― Где горит?
― Тут, ― сквозь всхлипы указала малышка в район сердца.
― Ну и хорошо, ― что хорошего, спросите Вы? Ничего конечно, но главное здесь успокоить ребенка, ― сейчас я положу сюда свою руку, и гореть перестанет.
Катюша утихла на миг, зажмурила глаза.
― Все равно горит! ― уже спокойнее, но все еще сквозь слезы пролепетала она.
― Давай поиграем, ― начал я. ― Я знаю много интересных игр. Одна из них «Воображалочка». Поиграем?
― …Да, ― еле слышно пробормотала она, продолжая щуриться, словно ей невозможно больно.
― Закрывай глаза и делай все, что я тебе скажу. Хорошо?
Она едва заметно кивнула.
― Представь, что жила-была одна девочка, у которой огонь поселился в груди и хотел ее дотла сжечь. Девочка побежала в лес, чтоб там от огня уберечься. Кругом деревья, травка, цветочки всякие! Ветерок дует свежий-свежий! Он видит, что у девочки огонек в груди сверкает, и как начнет дуть на него! Вот так… ― показываю. ― Дует, дует, приговаривая: «Я тебя потушу, оставь Катюшу в покое!» Огонь сопротивляется, конечно, но все притухает, притухает… А девочка идет вперед и видит перед собой речушку. А в ней вода прохладная! Девочка набирает воду в ладошки, выплескивает ее себе на грудь, а капли стекают и приговаривают: «Огонь, огонь! Оставь Катюшу в покое! Мы тебя потушим, так и знай!» Огонь возмутился, но ничего поделать не мог: он все слабее горел и уже не вызывал боли». Девочка идет дальше. Перед ней березки все в зеленых листочках! Они как ее увидели, так обрадовались! Закричали: «Катюша, вот ты где, как мы тебя ждем! Ой, что это у тебя, искорки какие? Давай мы их потушим, прогоним этот огонь!» Катюша кивнула, листочки обняли ее, своим объятием совсем потушили огонь, а девочка облегченно вздохнула и стала дышать так… ― снова показал.
