Ничего смертельного не случилось. Во всяком случае — пока.
Магия исчезла, но таксисту об этом знать уж точно не обязательно. Причем исчезла, похоже, везде. Если бы чертова “глушилка” пряталась прямо здесь, в машине, меня наверняка уже взяли бы в оборот. Не дожидаясь, пока я наделаю глупостей. Но мы уже успели проехать метров пятьдесят, потом сто — но ничего не изменилось. Я не мог почувствовать даже самого слабенького дыхания Дара. Ни энергии вокруг, ни привычных пульсаций чужой магии, ни даже эманация родового Источника — ничего.
Ноль. Пусто.
— Неладное что-то творится, никак. — Водитель чуть замедлил ход и едва не улегся грудью на руль, разглядывая что-то впереди. — Гляди, любезный.
Под фонарями по тротуару справа бежали люди. Парень с девушкой. Одетые просто, но при этом достаточно хорошо, чтобы оказаться нетитулованными дворянами. Какими-нибудь мелкими служащими. Прощупай я их собственным Даром — наверняка увидел бы одиннадцатый-двенадцатый магический класс… Но теперь мог только догадываться.
Шагавший за ними следом полный господин в шляпе и с портфелем несколько мгновений явно пытался вести себя солидно — но потом не выдержал и припустил следом за парочкой, перебирая короткими ножками.
В любой другой день я бы, пожалуй, непременно посчитал подобное забавным.
Навстречу такси по узкой улице, ревя мотором, промчался какой-то породистый то ли “немец”, то ли “американец”. Так резко, что едва не снес нам зеркало, которое через мгновение все равно со звоном брызнуло серебристой крошкой.
— Козел! — выругался водитель, запоздало вильнув вправо.
Спортивная “Волга” и не думала останавливаться — наоборот, еще прибавила ходу и исчезла за поворотом, пролетев на красный свет. Юный — а может, и не слишком юный — отпрыск знатного рода почуял неладное и теперь спешил поскорее укрыться за толстыми стенами дома или родового поместья. Уж не знаю, многие ли из столичной знати уже знали про страшную “глушилку”, но я поступил бы так на месте любого Одаренного.
Добраться до безопасного места. Спрятаться. А думать лучше потом.
Мое безопасное место осталось слишком далеко. Конечно, я вполне мог приказать водителю развернуться и за двойную плату домчать меня до Елизаветино. Мог добраться до дома на Мойке или обратно к поверенному. Мог вернуться к Настасье в мастерскую, в конце концов, но…
Я задал рукав куртки.
Еще день-два — говорил радостный Серега. Как бы не так! Часы показывали без четверти час ночи — а значит, не прошло и полсуток.
Вот-вот начнется — если уже не началось!
Где-то вдалеке — похоже, на соседней улице, загремело что-то до боли похоже на пальбу из “нагана”. Оружие трижды выстрелило и стихло — как-то резко, беспомощно. Будто не выполнило свою работу, а подвело хозяина… или просто не смогло спасти.
— Вот дела… — пробормотал водитель, трогаясь со светофора. — Что же там такое, любезный?
— Непорядок. — Я снова проверил пистолет под курткой. — Городовых бы позвать, если встретим…
Впрочем, толку от этого будет немного. Они уже и так наверняка получили нужные инструкции… если вообще получили. До Багратиона я дозвониться так и не смог — зато с дедом разговаривал еще из мастерской: вполне достаточно, чтобы информация дошла сначала до городских властей — а потом и до низших чинов.
Но вряд ли кто-то из них подумал, что счет уже идет чуть ли не на минуты.
Нет, удирать в Елизаветино или на Мойку, пожалуй, не стоит — а вот училище уже буквально за углом. Что бы ни случилось — даже без магии там достаточно и оружия, и тех, кто умеет им пользоваться.
Не говоря уже о том, что в такой день мое место среди юнкеров.
Вопреки ожиданиям, добрались мы только часа через пол — пришлось объезжать неведомо откуда взявшийся в такое время затор: похоже, кто-то просто-напросто бросил машину прямо посреди дороги и удрал неведомо куда. Да и в целом обстановка за окном такси с каждой минутой все больше и больше напоминала хаос. И даже в автомобильных гудках уже вовсю слышались панические нотки.
— Приехали, сударь. — Водитель отер рукавом пот со лба. — С вас…
Я не стал дослушивать — бросил на переднее сиденье смятую и даже успевшую чуть намокнуть в потном кулаке купюру — и выскочил наружу. До арки добрался чуть ли не бегом и только потом чуть замедлил шаг, оглядываясь по сторонам. Во внутреннем дворе не было никого — как и всегда в такой час — но чуть ли не все окна горели. И в начальственных кабинетах на третьем этаже, и в столовой, и даже в дортуарах. Немыслимое нарушение, на которое не обратили внимания.
Впрочем, понятно — почему. Я почти физически ощущал повисшую над старым зданием пехотного училища тревогу. Голоса на улицу, конечно, не доносились, но я не сомневался: сегодня Владимирское жужжит, как растревоженный улей. Пчелы в черных юнкерских мундирах уже наверняка получили указания. И — как знать? — может, прямо сейчас примыкают к винтовкам граненые жала штыков…
Чтобы что? Выдвигаться на грузовиках или строем на защиту государыни и наследника? Патрулировать улицы? Встретить бесполезным огнем панцеры? Или сойтись в кровавой рукопашной схватке с мятежными гвардейскими полками прямо на площади перед Зимним?
А может, просто сидеть тихо и ждать дальнейших указаний. Не мешать подтянутым из пригорода армейским частям? Или жандармам, которых наверняка уже давно готовили к чему-то подобному. Как бы то ни было, я узнаю все прямо сейчас — сразу после того, как получу по шапке за очередное опоздание не только на вечерний смотр, но и даже к отбою.
Если Маме и Папа вообще сейчас есть дело до одного нерадивого юнкера.
— Стой! — рявкнул голос из темноты. — Кто идет?
От неожиданности я чуть не подпрыгнул — но тут же выдохнул. Навстречу мне шагнул не притаившийся в тени злоумышленник, а один из местных унтеров. Рослый и тощий — за что и получил прозвище Васька-штык. Неплохой, в общем-то мужик, хоть и совсем не из нашей компании. Куда чаще его видели с Куракинскими прихвостнями — но это не мешало унтеру в целом иметь сносные отношения со всеми в училище. Он не раз и не два тайком пускал меня внутрь, когда дежурил на входе. Я возвращался из отлучек — порой даже самовольных — и по уставу следовало немедленно доложить старшему по караулу, но Васька не вредничал. Иногда за пачку папирос или мелкую купюру — но куда чаще просто так, по доброте душевной.
Или оттого, что прекрасно знал, что князю позволено чуть больше, чем другим господам юнкерам.
— Горчаков… вы, что ли? — Васька чуть вытянул шею, разглядывая меня в полумраке. — Вернулся все ж таки.
— А куда деваться. — Я пожал плечами. — Чего там творится? Слышали, что сейчас?..
— Много чего я слышал, — пробубнил Васька. — Чего надо, и чего не надо. Велено не болтать и всем в расположении сидеть.
— И не высовываться?
— И на высовываться. — Васька распахнул передо мной дверь. — Ладно уж… проходите, коли опоздали. И бегом в дортуар. Но если кому попадетесь…
