В середине эпохи – 15–16 млн л. н. – проконсулов сменили Nacholapithecus kerioi. Приятно, что и от этих Великих Предков сохранилось очень много останков, в том числе целый скелет, в целом похожий на проконсуловый, разве что чуть более специализированный. На смену нахолапитекам 12,5–14 млн л. н. пришли новые Великие Предки Kenyapithecus wickeri, продвинувшиеся настолько, что их иногда выделяют в своё подсемейство Kenyapithecinae, только вот не вполне ясно – какого семейства; по одной из версий – Griphopithecidae. В любом случае, ясно, что кениапитеки были заметно прогрессивнее проконсулов; они имели сравнительно короткие морды, питались жёсткими плодами и могли часто спускаться на землю. Здорово, что родственные виды – Kenyapithecus kizili и Griphopithecus alpani – в то же время жили в Турции, а G. darwini и G. suessi – в Центральной Европе. Обезьяны продолжали расселяться.
Печально, что в последующие несколько миллионов лет из африканских местонахождений нет хороших красивых косточек, а лишь изолированные зубы из Туген Хиллс с датировками 12,4–12,5 млн л. н. По обломанным зубам очень трудно судить о внешнем виде и образе жизни их владельцев. Благо, ближайшие родственники обитали в Европе и Турции, где в отложениях от 12 до 7 млн л. н. обнаружены более полноценные останки.
От Graecopithecus freybergi сохранилась нижняя челюсть, от Ouranopithecus macedoniensis и Ou. turkae – черепа и челюсти, а от Pierolapithecus catalaunicus – так и вовсе целый скелет. Это были обезьяны уже совсем нового уровня и обычно без затей засчитываются ближайшей роднёй шимпанзе и горилл, включаясь либо в семейство Pongidae, либо вообще в Hominidae. Чудесно, что к концу миоцена в Европе саванны начали преобладать над лесами, и подобным обезьянам не оставалось ничего другого, как выходить на открытые места, что мы видим на примере болгарского палеосообщества Азмака и греческого Пигрос. Одновременно в скелете пиеролапитека мы наблюдаем сложение комплекса вертикального лазания: широкая короткая поясница, широкая уплощённая спереди-назад грудная клетка, расширение таза показывают, что обезьяна много времени проводила в более-менее вертикальном положении, стоя на ветвях и придерживаясь за окружающие ветви руками. При этом пиеролапитек был по-прежнему ладонеходящий, не имел специализаций для подвешивания на руках и ходьбе с опорой на согнутые пальцы. Именно такое сложение логично как промежуточное между сугубо-четвероногими проконсулами и двуногими нами. Такие же странные варианты, как быстро-брахиирующие гиббоны и медленно-брахиирующие орангутаны, а также гориллы и шимпанзе с их костяшкохождением на кулаках – всё это чудные позднейшие изыски эволюции, странные отклонения, больше отличающиеся по строению рук и кисти от исходника, чем наш двуногий вариант.
Собственно, ближе к концу миоцена линии современных человекообразных окончательно разошлись. Важнейший Великий Предок времени 9,8–9,9 млн л. н. – Nakalipithecus nakayamai из Кении. Пусть от него пока известна лишь одна нижняя челюсть и горсть зубов, зато это последний общий предок горилл, шимпанзе и людей – то самое пресловутое «недостающее звено», которое уже вполне себе достающее. Размером с самку гориллы, со сравнительно тонкой нижней челюстью, накалипитек был важнейшим пунктом нашей эволюции, после которого процесс очеловечивания пошёл уже по накатанной быстрейшими темпами.
Миоценовое похолодание привело к сокращению тропических лесов и появлению саванн. Обезьянам пришлось очень нелегко; прямо скажем, большинство их просто вымерло. Кому-то, конечно, повезло, и он остался жить в тропических заповедниках миоценового мира: гиббоны и орангутаны в Азии, гориллы и шимпанзе в Африке по сути являются живыми ископаемыми. Но оказавшиеся на опушке приспосабливались к обезлесиванию как могли. Первой их задачей было просто добегание до соседнего дерева.
Эту стадию мы видим в лице троицы последовательных видов Великих Предков, ранних австралопитеков, или пре-австралопитеков – чадского Sahelanthropus tchadensis 6,8–7,2 млн л. н., кенийского Orrorin tugenensis 5,72–5,88 млн л. н. и эфиопского Ardipithecus kadabba 5,2–5,8 млн л. н.
Sahelanthropus tchadensis
В строении сахелянтропа, строго говоря, всего два человеческих признака: маленькое лицо с небольшими клыками и немного смещённое вперёд большое затылочное отверстие. Первая черта говорит о сниженной агрессивности (правда, в компенсацию добавилось мощное надбровье, нетипичное для столь маленького черепа), вторая – о зарождающемся прямохождении. В остальном череп крайне примитивен, например лба нет совсем, на темечке имеется невысокий сагиттальный гребень для крепления мощных жевательных мышц. Затылок треугольный, с мощным поперечным рельефом, достаточно необычным для обезьянки от силы метровой высоты. Вероятно, это была компенсация неполноценного прямохождения, рычаг для оттягивания головы назад при вставании на две ноги. При этом немногочисленные определимые признаки бедренной кости соответствуют скорее четвероногому передвижению. Более-менее продвинутой чертой можно считать лишь умеренное развитие шероховатой линии на задней стороне кости – места крепления мышц внутренней группы бедра, сводящих ноги вместе, что важно для вертикального стояния, чтобы коленки не расползались в стороны. Локтевые кости сахелянтропов мощные и очень сильно изогнутые, с маленьким локтевым отростком и мощным венечным, явно схожие с шимпанзиными и отличные от человеческих. Всё строение сахелянтропа по итогу скорее древесное, но с лёгким налётом наземности. А ведь это мы и ожидаем увидеть у Великого Предка, делающего первые шаги по земле!
А на земле сахелянтропов, судя по фауне местонахождения Торос-Меналла, ждали, облизываясь, крокодилы, некие амфициониды, гиены Chasmaporthetes, Belbus, Hyaenictitherium и Werdelinus, кошки Felis, саблезубые рысеподобные Tchadailurus adei, гигантские саблезубые Dinofelis, Megantereon и Machairodus kabir, леопардоподобные махайродонтины Lokotunjailurus fanonei. Не столь опасны для взрослых был мангусты Herpestes, виверры Sahelictis, куньи Djourabus, Sivaonyx и Howellictis, лисы Vulpes, но и они могли с интересом посматривать на детёнышей-сахелянтропчиков. Копытная фауна Торос-Меналла показывает, что тут были и болота с антракотериями Libycosaurus и бегемотами Hexaprotodon garyam, и леса с не вполне настоящими слонами Stegotetrabelodon, Stegodon, Anancus и Deinotherium, свиньями Nyanzachoerus khinzir, жирафами Sivatherium и некими колобусами, и открытые места с настоящими слонами Primelephas и Loxodonta, трубкозубами Amphiorycteropus, жирафами Bohlinia и Giraffa, импалами Aepyceros, газелями Gazella, Saheloryx и Tchadotragus, гиппарионами Hipparion и дикобразами Hystrix. Похоже, в Северной Африке саванны стали появляться раньше, чем в более южных областях. Именно в такой мозаичной среде обезьяны и имели возможность и, что важнее, необходимость достаточно регулярно выходить на открытые места и сталкиваться там с новыми проблемами. И на уровне сахелянтропа это уже зашло настолько далеко, что сказалось на строении.
