Представители подотряда Typotheria были гораздо меньше в размерах. Внешне похожие на кошку с головой и резцами хомяка Interatherium прятались в зарослях около водоёмов и, возможно, умели неплохо плавать. По более открытым просторам скакали совсем иные типотерии – аналоги антилоп Miocochilius anomopodus и M. federicoi; на их сравнительно коротких передних лапках из сохранившихся трёх пальцев функциональны были два, а на задних в принципе остались два пальца; питались они низкими жёсткими травами. Ещё успешнее были степные травоядные Paedotherium, просуществовавшие до плейстоцена: они были похожи на помесь кролика с антилопой, могли и быстро бегать, и высоко прыгать, и копать норы. Норы рыли и родственные длинноногие и длиннохвостые «кролики» Protypotherium, а Altitypotherium chucalensis и A. paucidens были больше схожи с вомбатами, выкапывавшими клубни и грызшими их своими постоянно растущими зубами. У копий сурков Typotheriopsis chasicoensis и T. silveyrai на нижней поверхности глазниц имелись углубления, в которых, возможно, располагались запаховые железы.
В не слишком густых зарослях и в пампасах паслись трёхпалые, но с опорой уже только на один палец, листоядные Litopterna: лошадеподобные Diadiaphorus, косулеобразные Thoatherium, верблюдоподобные Theosodon с хоботком на носу, Neobrachytherium – аналоги безрогих оленей.
Особняком стояли Astrapotherium, выделяемые в свой отряд Astrapotheria: похожие на помесь тапира и слона, 2,5 м длиной и тонну весом, коротконогие звери с длинными косо сточенными бивнями, торчащими из пасти, – верхними, загнутыми вниз и в стороны, и нижними, торчащими вверх и вбок. Судя по далеко смещённому назад носовому отверстию и приподнятым носовым костям, астрапотерии имели хобот.
На деревьях над головами всех этих и многих других копытных болтались широконосые обезьяны. Миоценовые представители многочисленны и известны очень хорошо. Это и капуцины Chilecebus carrascoensis, Dolichocebus gaimanensis и D. annectens, и древние ревуны Stirtonia tatacoensis и S. victoriae, и ночные обезьяны Tremacebus harringtoni, и паукообразные Solimoea acrensis, и прыгуны Miocallicebus villaviejai, и уакари Cebupithecia sarmientoi, Carlocebus carmenensis и C. intermedius, и саймири Killikaike blakei и Neosaimiri fieldsi, и игрунки Lagonimico conclucatus и Micodon kiotensis, и многие прочие. Уже из этого неполного перечисления видно, что разнообразие миоценовых обезьян не уступало современному. Очевидно, видообразование шло наибыстрейшими темпами, что не странно в условиях почти нулевой конкуренции: все южноамериканские звери жили на земле, а по деревьям лазать не умели. Противостоять обезьянам могли только птицы, но для высших приматов такое противостояние – просто игрушка.
Обезьяны переправились в Южную Америку морем, но не собирались на этом останавливаться. Некоторые продолжили путешествие. Так, Panamacebus transitus уже в начале миоцена оказался на территории нынешней Панамы севернее проливов, разделявших Южную и Северную Америку. Paralouatta marianae добрались аж до Кубы, где, судя по таранным костям, гораздо больше времени проводили на земле. Островные приматы живут в безопасности и вне конкуренции, а потому имеют возможность беззаботно разгуливать под деревьями, но, как уже говорилось, до добра это никогда не доводит.
Маленькая тонкость
Южноамериканская сельва бассейнов Ориноко и Амазонки регулярно затапливается буквально на сотни километров. Леса стоят прямо в воде. С одной стороны, это было серьёзным препятствием для спуска широконосых обезьян на землю, а с другой – обеспечило обилие палеонтологических материалов. Даже несколько обидно, что от широконосых у нас есть масса целых черепов и даже скелетов, и мы знаем об их эволюции сильно больше, чем о собственных предках! Африканские джунгли были гораздо более сухими, так что и осадконакопление там шло скромнее; в итоге при больших масштабах поисков количество целых находок в Африке намного меньше, чем в Южной Америке. Впрочем, не исключено, что отличные слои с красивыми окаменелостями ещё таятся в Западной и Центральной Африке, где было много воды, где точно жили человекообразные обезьяны, но где пока их никто не искал.
* * *
Особенно преуспели в миоцене человекообразные обезьяны. Появившиеся в предыдущую эпоху, они расселились по лесам и дали великое множество форм. Обилие листьев, фруктов и достаточно густые прочные ветви, чтобы крупному зверю было удобно неспеша передвигаться без особых прыжков – просто мечта человекообразного!
Древнейшие человекообразные жили в Африке, которую саваннизация в первой половине эпохи ещё почти не затронула. Некоторые приматы, конечно, уклонились в специализации. Например, дендропитековые Dendropithecidae – Dendropithecus macinnesi и Micropithecus clarki, M. leakeyorum и несколько видов Simiolus – были очень мелкими человекообразными, от 3 до 9 кг весом. Они имели очень длинные и тонкие ручки и ножки, чем были похожи на маленьких гиббончиков, хотя заниматься активной быстрой брахиацией – передвижением только с использованием рук – вряд ли могли. Скорее дендропитековые стали аналогами современных тонкотелых лангуров – стройных листоядных обезьян.
Ближе к нам проконсуловые Proconsulidae, давшие спектр контрастных вариантов. Весьма похожими на дендропитековых были ньянзапитековые Nyanzapithecinae в лице Turkanapithecus kalakolensis, нескольких видов Nyanzapithecus и иных родов: сравнительно мелкие – от 8 до 20 кг – обезьянки с небольшим лицом и маленькими клыками. Возможно, и они были в чём-то похожи на гиббонов, но тоже не могли подвешиваться на руках. Размер мозга турканапитека оценивается в 84 грамма – как у макаки среднего размера, меньше, чем у гиббона. Очевидно, человекообразным ещё было к чему стремиться.
Прямой противоположностью ньянзапитековым были афропитековые Afropithecinae – Afropithecus turkanensis, Equatorius africanus, Morotopithecus bishopi и несколько видов Ugandapithecus. Разные представители имели очень разные размеры – от 20 до 90 кг, причём со временем размеры быстро увеличивались. Особенно впечатляют морды афропитековых – огромные, тяжёлые, с толстыми клыками; видимо, в целом эти обезьяны были похожи на павианов, только бесхвостых. По крайней мере самые большие виды должны были часто спускаться на землю или даже проводить там большую часть времени. О наземности свидетельствуют и некоторые особенности скелета экваториусов, и специализация зубов афропитеков к питанию семенами и орехами. Чисто в теории это могло бы привести афропитековых к успеху – сделать разумными, но они спустились с деревьев слишком рано, оставшись четвероногими. Исчезновение лесов в конце миоцена сделало их слишком уязвимыми перед крупными наземными хищниками, а медленное размножение, столь типичное для человекообразных, не позволяло восстанавливать численность. К тому же к этому моменту уже бурно эволюционировали павианы – с меньшей длиной поколения, а потому быстрее плодящиеся, более мелкие, а потому и более шустрые, зато и более злобные и хорошо организованные.
