В Небраске в местонахождении Ашфолл извержение Йеллоустонского вулкана погубило целую экосистему: сотни животных 80 видов – черепах, птиц, лошадей, верблюдов, оленьков, волков – задохнулись от пепла; кроме целых скелетов, сохранились отпечатки шкур, еды в желудках, следы ног. Мелкие животные задыхались быстрее и оказались в слоях несколько глубже. Огромные носороги погибли последними. В Ашфолл найдены кости около сотни носорогов Teleoceras, причём из тех, у кого можно определить пол, на 32 самки приходится всего 5 самцов, что свидетельствует о гаремной структуре; около многих самок остались лежать скелеты их детёнышей.
В местонахождении Агат в той же Небраске обошлось, видимо, без особых катастроф, что не помешало накопиться тысячам костей носорогов Menoceras.
Парнокопытные старались не отставать.
В Африке из продвинутых антракотериев появились бегемоты: раннемиоценовые Morotochoerus ugandensis (впрочем, он может быть и свиньёй) и Kulutherium rusingensis (а он может быть всё ещё антракотерием), среднемиоценовые Kenyapotamus ternani, позднемиоценовые K. coryndoni, Archaeopotamus lothagamensis, A. harvardi и Hexaprotodon garyam, а на границе с плиоценом, возможно, возник и современный род Hippopotamus. Под самый же конец эпохи Archaeopotamus qeshta вышли в Аравию, а Hexaprotodon sivalensis добрались до Пакистана и Индии. Видно, что эволюция бегемотов была стремительна, как и сами эти звери. Древнейшие бегемотики были небольшими, их зубы больше походили на свиные, а глаза располагались по бокам головы, но не сверху. Удивительно, что в эпоху осушения климата и саваннизации бегемоты именно окончательно ушли в воду, а не выбрались из болота. На самом деле такой казус, как ни странно, логичен: водных растений стало меньше, илообразование стало падать, открытая вода начала преобладать, вот и появилась возможность нырять и купаться, а не плюхаться в трясине.
Между прочим, появление бегемотов не помешало существованию последних антракотериев типа Brachyodus, Afromeryx, Sivameryx, Libycosaurus и Merycopotamus, причём в течение миоцена они несколько раз мигрировали по Евразии и как минимум трижды независимо заходили в Африку.
Из олигоцена в миоцен перешли энтелодонты, а в их числе главный монстр – североамериканский Daeodon shoshonensis (он же Dinohyus hollandi). Уж на что страшны были археотерии, но дэодоны были ещё ужаснее: 1,8 м в холке, с черепом длиной 90 см, с огромными клыками и выростами на челюстях для крепления мощнейших мышц. Такое чудище было непобедимым, тем более что дэодоны были всеядными и не строго зависели от какого-то конкретного ресурса. На счастье наших предков, в Африку энтелодонты так никогда и не попали, возможно, потому, что там им противостояли достойные соперники.
Kubanochoerus
В Азии возник свой аналог энтелодонтов – свиньи Suidae. Некоторые из них достигли собственных рекордов. По просторам Евразии рыскали многочисленные виды Kubanochoerus, из которых K. gigas был выше метра в холке и весил полтонны. Эти свиньи уникальны длинным тупым рогом, торчащим у них вперёд из крутого лба, параллельно длинной узкой клыкастой морде. Трудно представить, как можно бодаться таким рогом; думается, он был больше украшением, чем оружием. В Африке были свои монстры – Megalochoerus (они же Kubwachoerus) в течение эпохи постоянно росли, достигнув максимального величия в лице M. homungous (он же K. nyakachensis) размером со слона, до 3000–3400 кг весом. Такие чудовища даже расселились из Африки через Аравию до Пакистана.
Работа над ошибками
К сожалению, от мегалохерусов сохранилось весьма немного – лишь обломки челюстей и зубов, так что достоверно их внешний облик неизвестен. Более того, часть пакистанских находок некоторыми палеонтологами считаются останками слона Hemimastodon crepusculi, другие учёные уверены, что это кости гигантского антракотерия.
Вообще, свиней в силу их всеядности легко спутать со многими животными, в том числе приматами. Самый известный пример ошибки с достаточно большими последствиями – история с «гесперопитеком». В 1922 году Г. Ф. Осборн по паре стёртых зубов из Небраски описал Hesperopithecus haroldcookii – якобы древнейшего человекообразного примата Северной Америки. В то время представления о эволюции людей и прочих существ были ещё довольно туманны (например, австралопитеки ещё не были открыты), так что предположение об американских «третичных» людях было вполне законным. Чуть позже Г. Ф. Осборн обнаружил, что зубы в реальности принадлежали свинье-пекари; сейчас ясно, что это был Prosthennops. Проблема не в Осборне: мысль о древнейших людях Северной Америки была подхвачена журналистами, которые моментально выстругали громкую статью, иллюстрированную запоминающейся картинкой, на которой лохматые троглодиты с палками в руках не то на двух ногах, не то на четвереньках бегают на фоне носорогов, лошадей и древних верблюдов. Между прочим, сам Г. Ф. Осборн нигде никогда не писал о том, что «гесперопитек» мог бы быть предком современных людей, на его схеме этот «примат» занимал тупиковое положение рядом с сивапитеками и предками горилл и шимпанзе, очень далеко от эволюционного корня людей. Но кто будет разглядывать скучные схемки, когда есть красивая картинка! Когда же путаница выяснилась, в дело вступили креационисты с воплями: «Посмотрите на этих учёных, да они неспособны отличить человека от свиньи! Неужели они думают, что люди произошли от свиней?!» Таким образом, в целом рядовая и банальная ошибка стала иконой борьбы мракобесов со здравым смыслом. Что ж, идиотов всегда хватает. Изюминка ситуации в том, что сам Г. Ф. Осборн был антидарвинистом и создателем концепции аристогенеза, оказавшейся несостоятельной. Впрочем, безграмотным «критикам» всё это не известно и не интересно.
Большинство свиней типа Hyotherium и Palaeochoerus, конечно, было вполне узнаваемыми хрюшками. Особенно важны были африканские позднемиоценовые свиньи типа Nyanzachoerus. Именно они и их родственники – всеядные, с бугристыми фруктоядными зубами, при этом большие и злобные – были одними из главных конкурентов приматам и, собственно, долго не давали обезьянам слезть с деревьев. Возможно, если бы не свиньи, человекообразные обезьяны уже в миоцене спустились бы на землю, не пройдя этапа преадаптации к прямохождению. Тогда обезьяны остались бы четвероногими, а разумность с трудовой деятельностью могли бы никогда не возникнуть.
Свино– или тапироподобны были и многие мозоленогие ореодонты, например Merycochoerus и Brachycrus (он же Pronomotherium) из семейства Merycoidodontidae. На крайне укороченной и высокой морде брахикруса ноздри были сдвинуты вверх и назад, так что над мощнейшими челюстями нависал основательный хобот. Между прочим, обломанные края носового отверстия сначала ошибочно интерпретировались как рожки над глазами.
