Побродил немного по большой квартире, пометался и сел за стол. Подтянул к себе ноутбук.
- Праздничная болталка? Избушка? Бред какой-то, – но сайт, все же нашел.
Чат шел непрерывно. Темы сменяли одна другую, простыни букв проносились перед удивленным взглядом майора, виделись ему пустым набором символов, пока он не наткнулся на один комментарий, который заинтересовал его.
- Кэтрин Шелл? Хм… Падший. Люцифер…Интересно, - Елисеев встрял в чат и забыл о времени.
Незнакомка увлекла его беседой настолько, что очнулся он уже к утру, так и не поняв, как это возможно – провести несколько часов с чужим человеком и при этом ни разу не вспомнить о Норе.
Следующим днем, Елисеев проснулся поздно, понял, что бодр и вполне себе нормален. Приготовил поздний обед, прогулялся в булочную, а придя домой, долго бродил вокруг стола с ноутбуком. Техника победила, и он снова уселся в кресло, влез в сеть и отыскал Кэтрин.
Они встретились спустя несколько месяцев, в тот день, когда зацвела черемуха. Прохладный ветер с дождем погасили майскую идиллию, лишний раз показав, что народная примета* верна.
От автора: Народная примета – зацвела черемуха – жди холодов.
Молодая женщина – стройная, невысокая – стояла на тротуаре перед кофейней, где они договорились встретиться.
- День добрый. Кэтрин? – в ответ он получил элегантную белозубую улыбку и яркий блеск красивых глаз.
- Павел? Я таким тебя и представляла. Дурацкая идея скрывать свои физиономии, согласись. Я Ксана. Оксана. Кэтрин Шелл – мой ник в сети, – она протянула узкую изящную ладошку, которую Елисеев пожал очень аккуратно.
Короткая стильная стрижка, симпатичное лицо, стройная фигурка. Девушка не могла не нравиться – ее улыбка была прекрасна.
- Кэт…э…Ксана, кофе? Я обещал тебе тарелку мидий. Готов исполнить. Идем?
- Разумеется! Я продрогла, как не знаю кто. Можно мне чашку чая со сливками? Ты проспорил мне еще в марте.
Вот так болтая – спокойно, непринужденно – они вошли в старое московское кафе и начали свою историю. Без Норы, Мелехова или кого-то другого.
Пожалуй, знак даосов – аксиома, которой подчинен весь Мир. Равновесие случается. Баланс повсюду. Жаль, что не каждый в состоянии его найти, и уж тем более, узнать и понять.
Эпилог
Пять лет спустя
- Ксаночка, я таки не слишком люблю соус. Мясо отдельно, овощи отдельно. А эту красную слизь оставьте вон тому здоровому Игорьку. Он таки в состоянии есть ее даже с шоколадом, – Гирш сидел в плетеном кресле в саду Мелеховых и с видимым удовольствием принимал заботу от жены чудесного Павла Ивановича.
Да, Гирш так и думал о Елисееве – чудесный. И жена его – Оксана – приятная во всех отношениях девушка, казалась чудесной. Хаим Львович смотрел на ее руки, что порхали над его тарелкой, накладывая угощения: шашлычок, помидорки, укропчик. Умилялся трогательной заботой, и видом ее округлившегося живота: Елисеевы ждали первенца.
- Хаим Львович, кусочек лаваша? – Ксана улыбалась.
- Непременно. Непременно дорогая, – Гирш уморительно приподнял брови, – О, а вот и Нора Юрьевна. Ксана, посмотрите, ну куда это годится? Умница, красавица, вдобавок перспективный офтальмолог, и в объятиях дюжего подполковника с сомнительным кругозором.
- Вы слишком категоричны, Хаим Львович, – Ксана присела рядом с Гиршем, с удовольствием вытянула ножки и прикрыла глаза, наслаждаясь теплым майским днем.
- Кто категоричен? – Елисеев закончил нанизывать мясо на шампуры и теперь мыл руки. – Ксана, ты в порядке?
- Все очень хорошо, Паш. Присядь со мной. – Елисеев подвинул плетеное кресло и уселся рядом с женой, взяв ее за руку.
- Я тоже в полном порядке, правда, никто меня об этом не спрашивал, – Гирш хмыкнул ехидно.
А потом принялся разглядывать семейство Мелеховых. Игорь с дочкой на руках, и Норой, прижатой к боку, шел по тропинке. Гирша до крайности изумляло отношение Мелехова к маленькой Леночке: он смотрел на нее идиотски-счастливыми глазами, напоминал изумленного осла и поражал неверием. Каким? Самым что ни на есть странным. Гиршу все время казалось, что Игорь не в состоянии осознать, что он отец, что эта вот очаровательная трехлетняя девчушка – плоть от плоти, кровь от крови. Его и Норы.
Тем временем Игорь спустил с рук дочь, и та, смешно перебирая ножками побежала к Проне. Тот носился по саду в очередном приступе собачьего восторга, грыз ветки и не обращал ровным счетом никакого внимания на грозные окрики Мелехова.
- Вина, Нора? – Елисеев потряс бутылкой. – Садись ближе. И ты, бесноватый, тоже садись. Тебе я коньяку налью.
- Вот добрая ты душа, Елисей, только занудный и неприятный, - отпел Игорь, с удовольствием вступая в дружескую шутейную перепалку со своим вечным соперником и товарищем.
- Опять, вот опять вы начинаете, - Нора хохотала. – А впрочем, продолжайте. Вы оба очень смешные, когда пререкаетесь.
Гирш смотрел на собравшихся, пытался уловить нечеткую, но очень масштабную мысль о равновесии. Два офицера и два доктора – Оксана Елисеева долгое время служила врачом на скорой помощи – и вдруг пары? Одни жизни спасали, другие отнимали. При этом Гирш отринул мысль о разнице между убийцами и защитниками, ради чистоты своей неясной теории.
Равновесие может стать следствием осознанного выбора? Или все это стечение обстоятельств? Гирш ответа не знал, но пытался понять. Взгляд его двинулся вслед за Леночкой – она догнала большого пса и теперь стояла перед ним, трогая его черный нос маленькой ручкой.
Проня сидел смирно, как впрочем, всегда рядом с Леной, будто его пёсья бесноватость исчезала при виде малышки. Бобтейл внимательно слушал ее детский лепет и, казалось, понимал все ее слова. Девочка единственная из всех живущих – Гирш нисколько в этом не сомневался – могла уравновесить буйную натуру лохматого пса.
Вот в этот самый момент, при нежном майском солнце и среди аромата свежей листвы, Хаим Львович Гирш положил начало своей знаменитой теории под кодовым названием «Знак даосов». Баланс, равновесие среди разных особей, видов, явлений.
Спустя два года его работа была высоко оценена в научных кругах и удостоилась премии. Гирш слегка разбогател, но продолжал по-соседски похаживать к Мелеховым и просить малиновое варенье.
Конец
