- Еще и Елисей, мать его, – выдохнул Игорь вслух.
Не то, чтобы Игорь боялся, но ревность покусывала. Оттого бесился, рвался и любовь его превращалась в отчаянно-идиотскую.
- Млин, как пацан… – пробубнил, но дыхания не сбил.
- Ты чего там, а? Все путём, камикадзе? – Велосипед Баскакова жалобно тренькал на ухабах, а сам доктор чертыхался то и дело.
- Норм! – и Игорь припустился еще быстрее, будто и не было на нем тех кэгэ экипировки.
К финишу пришли одновременно, но с разным эффектом: Мелехов дышал глубоко, а Баскаков хрипел.
- Капитан, глаза бы мои тебя не видели, понял?! Ну и рожа у тебя… Чёрт натуральный. Вон и шрам, как бесов трезубец. Идем, проведу тесты. Ты только не падай.
- Сам не упади, начмед. А то еще и тебя тащить, - Игорь бодро зашагал в сторону медицинской палатки.
Еще два дня Баскаков наблюдал неугомонного своего пациента. Хотел продолжить свои изыскания и третьим днем, но Мелехов внятно объяснил доктору, кто он есть и что с ним случиться. Баскаков счел за благо подписать пропуск, и Игорь отбыл из пограничной части на коробочке*, договорившись с мазутой*.
От автора: Коробочка (слэнг) – танк или бронетранспортер. Мазут (слэнг) – шофер.
Вечером того же дня, Мелехов уже был на военном аэродроме и дожидался транспорта. Чтобы унять нетерпение, не рваться в Москву и не пугать своей бесноватостью людей, Игорь отправился в местную парикмахерскую. Там, сидя в кресле, он долго разглядывал в зеркале свое «новое» лицо.
Шрам на щеке – еще темный, довольно большой – выглядел не слишком симпатично. Привлекал внимание не только фактом своего существования, но и поразительной формой – трезубец.
- Ты давай, височки покороче! – сорвался Мелехов на армейского парикмахера.
- Так точно, - проворчал солдат, и сделал свою работу.
- Есть связь?
- Не-а. Завтра может и будет. Новый Год же. Дадут семьям звякнуть.
- Тьфу, б…дь, - Мелехов вышел на улицу, злобно оглядел взлетную полосу, и ушел подальше.
Ждать самолета пришлось всю ночь и утро, Игорь, не смотря на свои психозы, прекрасно уснул на каких-то тюках, и едва не проворонил отлёт.
- Ты что ль, на большую землю? Аллё! – рыжий пилот толкал Мелехова.
- Я. Связь есть? – Игорь подскочил.
- Хрена лысого тебе, а не связь. Так нам и дали. Идем, пора.
- Иду.
Через несколько часов Игорь был в Москве. Служебная машина уже встречала его.
- Игорёк! – Жаров выскочил из салона авто и бодро шел навстречу. – Живой, чёрт. Ну и рожа у тебя! Красавец!
Генерал крепко обнял Мелехова, не скрывая радости своей, да и грусти тоже. Игорь ответил крепким объятием и тут же заговорил о наболевшем.
- Аркадий Борисович, дайте телефон.
- Уймись. Сейчас рапорт мне состряпаешь, а потом вали куда хочешь. Хоть обзвонись весь.
- Аркадий Борисович!
- Не ори! Исполняй!
Пришлось маяться за столом служебного помещения военного аэродрома и писать подробный рапорт. Жаров сидел напротив и угощал крепким чаем с бутербродами. Игорь жевал, пил и при этом успевал писать и «плеваться ядом».
- Вот именно сегодня и нужен мой рапорт. Вот прямо в Новый Год. Товарищ генерал, да Елисеев уже простыню накатал вам, я уверен!
- Жуй и пиши. Нору я предупредил, что будешь сегодня. Чего уставился? Пиши быстрее. Меня тоже ждут дома. Для тебя же стараюсь. Сначала рапортуй, а потом катись не все четыре. Явишься после праздников, женатик. – Генерал ухохотался, глядя на довольное лицо Мелехова.
- А сразу нельзя было сказать? – Мелехов стал писать быстрее. – До бюро подкинете?
- Разбежался. На генеральской машине раскатывать. Твою пригнали. Ключи выдам в обмен на рапорт.
- Аркадий Борисович, спасибо. Вы – человек!
- Начало-о-о-сь. Подхалим, - Жаров смеялся, вместе с ним и Игорь.
Через половину часа, когда рапорт был составлен по всей форме, вычитан придирчивым Жаровым, дополнен обозлённым Игорем, оба вышли из здания.
- Игорёк, приезжайте с Норой к нам в гости. Настасья моя уже давно пеняет тебе на невнимание. Любит ведь.
- Анастасии Петровне привет передайте. Скажите, приедем, - Игорь протянул руку генералу, тот пожал ее крепко. – Так я поехал?
- Катись. И да, Мелехов, после отпуска к врачу и полное обследование. Без этого допуска не дам. И еще… Игорь, спасибо, выручил. Чёрт, главное забыл! Похоже, тебе майор светит.
- Ого. Здорово! Я знаю, теперь Елисеев у нас?
- Павел мужчина грамотный. Что высверкиваешь глазом своим нахальным? Рад, что будешь с ним в одном чине? Предупреждаю – никаких боданий на службе!
- Слушаюсь! – Игорь козырнул, улыбнулся и убежал.
В машине обнаружил свой мобильный: разряженный и бесполезный. Выдал громкую матерную тираду и решил, что не судьба позвонить Норе. Потому просто прибавил скорости и помчался по шоссе.
До дома добрался уже в темноте. По дороге заскочил в магазин и купил для Норы огромный букет ромашек. С подарком к Новому Году замялся и решил оставить на потом.
Очень быстро закатил машину в гараж, ворвался бешенным ветром в калитку и помчался к дому. Пока бежал, удивлялся: нарядные огоньки на крыше, теплый свет в окнах.
- Нора! – влетел в прихожую, на ходу скидывая куртку и обувь. – Нора, я дома!
Игоря внесло в гостиную с букетом в руках, словно торнадо. Он понял, что Норы нет! Огляделся…
Ёлка, сияющая огоньками, огонь в камине. Уютный свет ламп. Домашние пледы на диване и пухлые подушки в креслах. На полках шкафов фотографии и….книги. Запах корицы. На столе белая скатерть, на ней кувшин и в нем несколько веточек ели – душистых, зеленых. Две тарелки, два бокала, два ножа и … четыре вилки.
Дом, настоящий, не придуманный. Его дом. Тут его ждут, тут его любят, тут о нем помнят и волнуются.
Игорь сам не понял, что его так подкосило, но опустился на диван, уронив ромашковый букет на пол.
- Я дома… - он сидел довольно долго, осматривая все по десятому разу, не упуская ни одной детали, ни одной фотографии, ни одной книги.
Впервые за всю его взрослую жизнь он был тронут и раздавлен настолько, что пришлось сдерживать слезы. Он знал наверняка, что будет помнить вот эту ёлку до конца жизни, как и то, что именно в этот день почувствовал свое неодиночество очень ярко и навсегда. Нора! Все только из-за нее. Только ей он мог доверить свой Дом, себя.
- Как баба! – с силой провел рукой по лицу, ощутив ладонью шрам.
Тут же пришла тревога, и вовсе не напрасная. Одно дело быть симпатягой Игорьком и совсем другое – подраненным Мелеховым. А если ей будет неприятно?
