В другом лифте, во второй половине понедельника, во время приступа клаустрофобии, его донимал другой страх, иррациональный, но навязчивый: в квартире Данни он найдет своего друга, мертвого, но двигающегося, холодного, как труп, но ведущего себя, как живой человек.
Он подозревал, что текущий приступ клаустрофобии и страх перед Райнердом скрывали другую проблему, существование которой ему не хотелось признавать, которую он никак не мог выудить из подсознания.
Фрик? Фрик, конечно, эмоционально очень раним, но физическая опасность ему не угрожала. В поместье, пусть часть сотрудников и разъехалась, все равно оставалось десять человек, включая шеф-повара Хэчетта и смотрителя поместья мистера Йорна. Не говоря уже о неприступных защитных редутах. Настоящая опасность для Фрика состояла в том, что какой-нибудь псих убьет Ченнинга Манхейма, оставив мальчика сиротой.
Этан нажал на кнопку «ХОД».
Кабина продолжила спуск. И мгновение спустя остановилась на верхнем гаражном уровне.
Может, выйдя из нее, он окажется на залитой дождем улице, на пути потерявшего управление «Крайслера»?
Двери раздвинулись, открыв бетонные стены подземного гаража и ряды автомобилей, освещенные флуоресцентными лампами.
Пока Этан шагал к «Экспедишн», его учащенное дыхание замедлилось, вновь стало нормальным. А сердце теперь не только билось реже, но вернулось из горла, куда успело подняться, в грудную клетку, на законное место.
Сев за руль внедорожника, он нажал на клавишу центрального замка, заперев все двери.
Через лобовое стекло видел лишь бетонную стену в пятнах от воды и выхлопных газов.
Его воображению хотелось найти в этих пятнах какие-то образы, как иногда оно находило каких-то зверей в движущихся облаках. Но здесь он видел разве что разлагающиеся лица и изуродованные тела жертв жестокого насилия. Словно сидел перед призрачной фреской, запечатлевшей тех, ради кого он столько лет, работая детективом отдела расследования убийств, пытался отправить преступников на скамью подсудимых.
В какой-то момент рука потянулась к кнопке включения радиоприемника. Шерил Кроу, Крис Исаак, без струнных и валторн оркестра, могли бы помочь скоротать время.
Но указательный палец к кнопке так и не прикоснулся. Он подозревал, что вместо обычной музыки на всех диапазонах услышит только голос, который мог быть голосом Ханны, пытающейся неведомо откуда что-то ему сообщить.
Этан вздрогнул, когда по стеклу забарабанили костяшки пальцев. Сквозь окошко пассажирской дверцы на него мрачно смотрел Рисковый Янси.
Этан разблокировал дверные замки.
Заполнив собой все свободное пространство, Рисковый уселся на переднее пассажирское сиденье и захлопнул дверцу. И хотя его колени уперлись в приборный щиток, не воспользовался рычагом, отодвигающим сиденье назад. Чувствовалось, что он нервничает.
— Они нашли Данни? — Кто?
— Больница. — Нет.
— Тогда почему ты здесь?
— Я говорил с врачом, который подписал свидетельство о смерти, пытался понять, что же происходит.
— Что-нибудь понял?
— Вернулся в исходную точку… смотрю на собственную задницу.
— Не та достопримечательность, что привлекает туристов. У Сэма Кессельмана грипп.
Этану был нужен здоровый Кессельман, детектив, в свое время расследовавший зверское убийство матери Рольфа Райнерда, чтобы вместе с ним прочитать незаконченный сценарий Рольфа, а потом попытаться вычислить упомянутого там профессора.
— Когда он вернется на работу? — спросил Этан.
— Жена говорит, что пока он не может проглотить и ложки куриного бульона. Похоже, мы увидим его лишь после Рождества.
— Кто с ним работал по тому делу?
— Поначалу Гло Уильямс, но дело быстро перешло в разряд «глухарей», и он перестал им заниматься.
— Можно его вернуть?
— Он занимается расследованием изнасилования и убийства одиннадцатилетней девочки, о чем сейчас пишут все газеты. Ни для чего другого времени у него нет.
— Слушай, мир становится хуже с каждой неделей.
— С каждым часом. Иначе мы получали бы пособие по безработице. Случай Мины они называли «Вампа и лампа». И действительно, судя по фотографиям, в молодости Мина выглядела, как женщина-вамп в старых фильмах, вроде Теды Бары или Джен Харлоу. Так что дело на столе Кессельмана, среди других текущих дел.
— То есть после Рождества он займется им не в первую очередь.
Рисковый смотрел на бетонную стену перед ним, словно видел на ней какие-то свои «картинки». Возможно, газелей и кенгуру. Но, скорее всего, избитых детей, задушенных женщин, изрешеченных пулями мужчин.
Воспоминания о невинных жертвах. Его призрачная семья. Всегда с ним. Они так же реальны для него, как жетон детектива, который он носил при себе, более реальны, чем пенсия, до которой ему, скорее всего, не дожить.
— После Рождества слишком поздно, — пробурчал Рисковый. — Мне приснился сон.
Этан посмотрел на него, дожидаясь продолжения. Потом спросил:
— Какой сон?
Поведя массивными плечами, поерзав на сиденье, устраиваясь поудобнее, Рисковый ответил будничным тоном, не отрывая глаз от бетонной стены:
— Ты был со мной в квартире Райнерда. Он выстрелил тебе в живот. Потом мы оказались в машине «Скорой помощи». Тебя до больницы живым не довезли. Салон они украсили к Рождеству. Маленькими колокольчиками. Ты попросил дать тебе одну связку из трех штук. Я ее отрезал, протянул тебе, но ты уже умер.
Этан вновь повернулся к стене. Не удивился бы, если б среди разлагающихся трупов, в которые его воображение превратило пятна, увидел собственное лицо.
— Я просыпаюсь, — продолжил Рисковый, глядя на пятнистый бетон, — и чувствую, что в комнате кто-то есть. Стоит, наклонившись над кроватью. Темная фигура в темноте. Какой-то мужчина. Я вскакиваю. Я бросаюсь на него, но его уже нет. Он у противоположной стены. Я кидаюсь за ним. Он тоже не стоит на месте. Очень быстр. Не идет — скользит. Мой пистолет в кобуре на стуле. Я хватаю его. Он продолжает двигаться, быстро, очень быстро, словно играет со мной. Мы кружим по комнате. Я добираюсь до выключателя, включаю люстру. Он у дверей стенного шкафа, спиной ко мне. Зеркальных дверей стенного шкафа. Он входит в зеркало. Исчезает в зеркале.
— Это по-прежнему сон, — предположил Этан.
— Говорю тебе, я проснулся, в комнате кто-то был, — напомнил ему Рисковый. — Я не сумел хорошенько его разглядеть, видел только спину, лишь мельком отражение в зеркале, но я думаю, что меня навещал Данни Уистлер. Я открываю дверь стенного шкафа. Его там нет. Он что, в этом чертовом зеркале?
— Иногда во сне ты просыпаешься, но это лишь часть кошмара, то есть ты по-прежнему спишь, — уточнил Этан.
