Он пробежал мимо дерева, оставил за спиной ротонду. Включил свет в северном коридоре и бесшумно, в кроссовках на резиновой подошве, двинулся вдоль авеню, вымощенной только что отполированными плитами известняка. Мимо гостиной, столовой, комнаты для завтрака, кладовой буфетчика, кухни, практически бегом миновал весь коридор и на этот раз не оборачивался, не смотрел ни направо, ни налево.
Помимо столовой, где обслуживающий персонал мог отдохнуть и перекусить, и оборудованной по последнему слову техники прачечной, в западном крыле находились комнаты и апартаменты тех работников, которые постоянно жили в поместье.
Горничные, мисс Санчес и мисс Норберт, должны были вернуться утром двадцать четвертого. Да он в любом случае не пошел бы к ним. Милые, конечно, женщины, но одна постоянно хихикала, а вторая пыталась рассказать какую-нибудь историю о родной Северной Дакоте, которая казалась Фрику куда менее интересным местом, чем государство Тувалу с его процветающим экспортом кокосов.
У миссис и мистера Макби выдался особенно длинный и трудный день. В этот час они, скорее всего, спали, и Фрику не хотелось их беспокоить.
Подойдя к двери квартиры, где жил мистер Трумэн, который только сегодня предложил ему обращаться за помощью в любое время дня и ночи и к которому Фрик собирался пойти с того самого момента, как ему удалось вырваться с чердака, мальчик внезапно испугался. Мужчина, выходящий из зеркала; тот же мужчина, парящий среди ферм; призрак, который жил в ели, наблюдал оттуда за ним и мог взорвать все елочные украшения… Фрик представить себе не мог, что кто-то поверит в эту фантастичную и бессвязную историю. И уж тем более в нее не мог поверить бывший коп, давно уже ставший законченным циником, наслушавшись всякой и разной чуши, которую несли арестованные, пытающиеся снять с себя подозрения, и просто психи.
Фрик волновался, пусть и не так чтобы очень, что его могут отправить в дурдом. Никто никогда не говорил, что ему там самое место. Но по крайней мере один член их семьи в дурдоме побывал. Кто-то мог вспомнить, что Номинальная мать какое-то время провела в частной психиатрической лечебнице, и, возможно, они скажут: «Да, пожалуй, и сынишке следует последовать за мамашей».
Но самое ужасное заключалось в том, что ранее он солгал мистеру Трумэну, а теперь придется признаваться во лжи.
Он не стал рассказывать о своих странных разговорах с Таинственным абонентом, потому что и в них верилось с трудом. Он-то надеялся, что, скажи он о тяжело дышащем извращенце, мистер Трумэн сможет выследить, найти говнюка, при условии, что говнюком был Таинственный абонент, и положить конец этому безобразию.
Мистер Трумэн спросил Фрика, все ли тот ему рассказал, и мальчик ответил утвердительно, то есть солгал.
Теперь Фрику приходилось признать, что он, как говорят копы, не был «полностью откровенен», а копам с ти-ви очень не нравились люди, которые утаивали информацию. Так что мистер Трумэн имел полное право отнестись к нему с подозрением, задаться вопросом, не выдумщик ли сын величайшей мировой кинозвезды?
Но при этом он не мог не рассказать мистеру Трумэну о Таинственном абоненте, с тем чтобы перекинуть мостик к Робину Гудфело, который на самом деле Молох. а потом и о самом Молохе, чтобы, наконец, перейти к совершенно невероятным событиям, которые произошли с ним на чердаке.
Фрик совершенно не представлял себе, как можно рассказать кому-либо обо всем этом безумии, тем более циничному копу, который многократно общался с фантазерами и терпеть не мог вранья. Вот и получалось, что, не сказав мистеру Трумэну правду при их предыдущей встрече, Фрик вырыл себе яму, точно так же, как рыли ее себе глупые люди в глупых полицейских сериалах, что невинные, что виновные.
«Ничего, кроме беды, вранье тебе не принесет».
Да, да, да.
Единственным доказательством его истории была мятая фотография миловидной женщины с доброй улыбкой, которую сунул ему в руку мужчина из зеркала.
Он посмотрел на дверь квартиры мистера Трумэна.
Посмотрел на фотографию.
Фотография ничего не доказывала. Он мог получить ее от кого угодно, взять где угодно.
Если бы мужчина из зеркала дал ему волшебный перстень, который позволял превращаться в кошку или двухголовую жабу, одна голова которой разговаривала бы на английском, вторая — на французском, а задница исполняла песни Бритни Спирс, вот это было бы доказательством.
А фотография ничего не значила. Всего лишь мятый кусок глянцевой бумаги. Всего лишь портрет миловидной женщины с удивительной улыбкой, незнакомки.
Расскажи Фрик о случившемся на чердаке, мистер Трумэн подумал бы, что он накурился травки. И он полностью и окончательно лишился бы доверия мистера Трумэна.
Не постучав, мальчик отвернулся от двери. К одиночеству он привык, но иногда так хочется почувствовать рядом чье-то крепкое плечо.
Глава 45
Съев большую часть китайского обеда, освежив свои знания о самых темных углах Палаццо Роспо, выбросив остатки еды, Корки Лапута налил второй стакан «Мартини» и, поднявшись на второй этаж, вернулся в дальнюю спальню для гостей, где лежал Вонючий сырный парень, такой истощенный, что даже голодные стервятники не сочли бы его достойным внимания я остались бы на ветке или продолжали парить в вышине, высматривая другую добычу.
Корки прозвал своего пленника Вонючим сырным парнем, потому что после многих недель пребывания в кровати, немытый, он приобрел характерный запах, свойственный некоторым особо выдержанным сырам.
Прошло уже много времени с тех пор, как Вонючки справлял большую нужду. И запахи, связанные с деятельностью кишечника, ушли в прошлое.
Как только пленник появился в его доме, Корки вставил ему катетер, так что на простыню за все время его пребывания не упала и капля мочи. Трубка катетера вела к стоявшей за кроватью стеклянной бутыли в один галлон
[44]
, сейчас заполненную только на четверть.
И источниками этого острого, кислого запаха служили вызванный страхом и высыхающий на коже пот, который тело выделяло день за днем, неделя за неделей, и природные кожные масла, которые аккумулировались так долго, что прогоркли. Обтирание влажной губкой не входило в перечень услуг, предоставляемых Корки.
Войдя в спальню, он поставил стакан с «Мартини» и взял с прикроватного столика баллончик дезинфицирующего спрея с запахом сосновой хвои.
Вонючка закрыл глаза, зная, что за этим последует.
Корки стянул одеяло и простыню к изножью кровати и щедро спрыснул напоминающего скелет пленника с головы до ног. Простой и эффективный способ ослабить неприятный запах до приемлемого уровня на период их вечерней беседы.
У кровати стоял удобный, высокий, такой же, как в барах, стул, с мягким сиденьем и спинкой. Корки вспорхнул на свой насест.
