Врезного замка на ней не было, только обычный, с щелью под ключ в рукоятке. При необходимости Этан мог легко вышибить этот замок.
Но прибегать к столь радикальным мерам не потребовалось. Кредитная карточка, вставленная между дверью и косяком, утопила в дверь подпружиненный язычок замка, и синий барьер распахнулся, открыв комнату размером шестнадцать на четырнадцать футов с окнами, закрытыми фанерой. Стены и потолок обтягивал белый шелк. На полу лежал белый ковер. Так что внутри вся комната, за исключением двери, сияла белизной.
По центру стояли два белых стула и белый стол. На столе и под ним громоздилось электронное оборудование, обеспечивающее работу мощного компьютера. Все компоненты были в белых корпусах, логотипы производителей закрасили белым лаком для ногтей. Даже провода и те были белыми.
В общем, при ярком освещении в комнате человек мог бы подхватить «снежную слепоту». Лампы в нишах под потолком включались автоматически, как только кто-то переступал порог, но их мягкий свет, отрегулированный заранее, не резал глаз, наоборот, заставлял белый шелк мерцать, как мерцают снежные поля в зимних предвечерних сумерках.
Ранее Этан побывал в этой комнате лишь однажды, в свой первый день на новой работе.
Компьютер и поддерживающее оборудование работали двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Этан сел на один из белых стульев.
На белом автоответчике индикаторная лампочка не горела. В данный момент никто не звонил по линии 24.
Синий экран монитора, другого оттенка, чем дверь, был единственным цветовым пятном во всей комнате. На нем рядами расположились белые иконки.
Он никогда не пользовался этим компьютером. Впрочем, программное обеспечение, сортирующее входящие звонки, не отличалось от того, что использовалось в других компьютерах особняка.
К счастью, буквы, цифры и символы на клавиатуре не были закрашены белым. Даже клавиши остались сероватыми, как при изготовлении. В сравнении с окружающей белизной, клавиатура казалась цветовым буйством.
Этан вытащил на экран информацию, точно так же, как проделывал это для линий с 1-й по 23-ю. Он хотел знать, сколько раз звонили по линии 24 за последние сорок восемь часов.
Ему говорили, что обычно по линии 24 за неделю поступает пять-шесть звонков. В основном кто-то неправильно набирает номер или звонят коммивояжеры, которые хотят что-то продать.
Но за последние понедельник и вторник по линии 24 позвонили пятьдесят шесть раз. Столько звонков обычно поступало за шесть недель.
Он еще вчера почувствовал, что звонят по линии 24 чаще, чем обычно, но и представить себе не мог, что звонок раздавался практически каждые пятьдесят минут.
Температура в комнате переговоров с мертвыми поддерживалась на уровне шестидесяти восьми градусов
[85]
, как было и во сне Мина. В этот вечер, по разумению Этана, она значительно упала.
Просматривая список, Этан обратил внимание, что во всех пятидесяти шести строках отсутствует номер, с которого звонили. Это означало, что коммивояжеров среди звонивших не было, поскольку по требованию закона они не имели права ставить на своем телефонном аппарате блокиратор номера.
Возможно, кто-то из звонивших, имевших право на установку блокиратора, неправильно набирал номер. Но Этан не верил, что за сорок восемь часов под эту категорию могли подпасть все пятьдесят шесть звонков. То есть звонили из того места, где телефонная компания не могла предложить свои услуги.
В самом конце списка значился звонок, который поступил совсем недавно, когда он находился в своем кабинете, пытаясь понять, что означают все эти божьи коровки, улитки и обрезки крайней плоти.
А в правом углу экрана предлагались варианты дальнейших действий. Он мог получить распечатку каждой записи, вывести запись на экран или прослушать голос.
Этан остановился на третьем варианте.
Даже если бы голос звучал точно так же, как вчера вечером, когда он просидел на телефоне полчаса, выуживая его сквозь шипение помех и не понимая практически ни слова, то установленное здесь оборудование значительно упрощало его задачу. Специальные аудио-анализаторы отсекали помехи, идентифицировали звуки, соответствующие человеческой речи, усиливали их, убирали лишние паузы перед тем, как записать на носитель.
Голос абонента 56, женщины, звучал так, словно кричала она издалека, с другой стороны пропасти. Голос этот заставил его наклониться вперед, из боязни упустить хоть слово. Боялся он напрасно, благодаря компьютерной обработке он мог разобрать каждое слово, хотя само послание удивило его.
А принадлежал голос Ханне.
Глава 84
Мысленно Корки Лапута слушал оперу Рихарда Вагнера «Валькирия», особенно тот момент, когда музыка описывает полет валькирий.
Мини-дирижабль безумного Квига легко и непринужденно плыл над безветренным Бел-Эром сквозь моросящий дождь и туман.
Шелест дождя полностью заглушал шум пропеллеров, приводимых в движение аккумуляторами, так что казалось, будто Корки и его угрюмый пилот летят в полной тишине. А уж плавности подъема могли позавидовать и солнце, и луна.
Подвешенная под баллоном открытая гондола более всего напоминала весельную лодку, только с закругленными кормой и носом. На двух скамьях могли усесться четверо.
Троттер занимал ближнюю к корме скамью, смотрел вперед, по ходу движения. Сидел перед двигателем,
все рычаги управления, в том числе регулятор давления гелия в баллоне, находились у него под рукой.
Поначалу Корки сел лицом к Троттеру, глядя в сторону взлетной площадки. Потом развернулся на сто восемьдесят градусов, часто выглядывал из гондолы, ища в туманной мгле наземные ориентиры.
Вершины деревьев проплывали лишь в нескольких футах под ними. В отсутствие луны и звезд тень они не отбрасывали, скользили, вызывая минимальную турбуленцию воздуха, ни разу не потревожив даже птиц, укрывшихся от дождя на верхних ветвях.
Дома богачей стояли среди леса дубов, елей, сосен, ногоплодника и калифорнийского перца. Точнее, деревья специально высаживались, так, чтобы превратить в лес эти холмы, долины, расщелины, где раньше росла только дикая трава, в которой встречались островки кустарника.
Чтобы оставаться невидимыми, пролетая над Бел-Эром, им приходилось держаться на минимальной высоте. В этих местах большинство дорог-улиц были узкими и извилистыми, гигантские деревья подступали к самым обочинам и часто кронами перекрывали проезжую часть, так что автомобилисты и мотоциклисты далеко не всегда могли увидеть небо. Но в любом случае, увидеть летящий на низкой высоте дирижабль могли лишь над дорогой, поэтому, если он только пересекал дороги-улицы, да еще и редко, то мог добраться до Палаццо Роспо и вернуться обратно незамеченным: в такую погоду мало кто из жителей Бел-Эра куда-то ехал, а уж смотреть вверх им просто было незачем.
