Пара секунд молчания показалась вечностью. Разрушила всё, что можно разрушить.
— Отвезти тебя домой? — спросил Моррис безэмоционально.
— Да.
На негнущихся ногах Яна сделала несколько шагов к выходу. А потом ещё несколько, убеждая себя, что это правильное решение. А потом её догнали.
— Яна! — Моррис обхватил её сзади и прижал к себе. — Яна, — повторил горячо. Его прерывистое дыхание шевелило волосы на макушке. — Я, наверное, испортил всё, что мог. Сказал не те слова.
Он сжимал её так сильно, будто кто-то хочет отнять её у него.
— Ты знаешь, сегодняшний спектакль, детская сказка, но он будто про меня. Я с детства жил с мыслью, что я чудовище. Я не верил, что прекрасная юная дева может полюбить меня и расколдовать поцелуем. Я стал циником. Все легенды заканчиваются трагически, ты сама знаешь. Юные девы не влюбляются в чудовищ, а вот чудовище может полюбить.
Он развернул её к себе лицом и принялся целовать. Неистово и самозабвенно, лишая возможности дышать. Он делал это с такой безоглядностью, будто одержим ею и упивается своей одержимостью.
У Яны кипела кровь и горело в груди. Она отдавала ему поцелуи с той же исступлённостью. Пульс бешено стучал в ушах, но она всё равно услышала несколько раз горячечно произнесённое признание, которое так ждала.
— Любимая…
Глава 68. Никто не сможет, даже монсир Моррис
— Ты дрожишь? — Моррис отстранился и с тревогой посмотрел на Яну.
Она попыталась улыбнуться, чтобы успокоить его. Её колотило от избытка чувств. Знал бы он, что творилось с её сердцем. Оно сжалось от судорожной боли, потому что до Яны начал доходить смысл его слов. "Юные девы не влюбляются в чудовищ, а вот чудовище может полюбить". Он открылся ей, не надеясь на взаимность.
— Юные девы ещё как влюбляются в чудовищ, — её дрожащая улыбка стала шире. — И потом, ты не забыл, что теперь чудовище — я.
Моррис покачал головой и снова притянул её к себе.
— Ты никогда не станешь чудовищем, — прижавшись губами к её макушке, прошептал он: — Даже с дамарийской сущностью ты всё равно само совершенство.
Он произнёс это абсолютно искренне и серьёзно, но в следующее мгновение его голос приобрёл ироничные нотки.
— Если не считать того случая, когда ты решила проучить нас с Айном за драку, — его губы опустились к её уху.
На Яну всегда по-особенному действовало, когда он шептал ей что-нибудь в самое ухо, но у неё хватило сил на вопрос:
— Так что я всё-таки сделала? Расскажешь?
— Нет. Я не доставлю тебе такого удовольствия.
Вот интриган!
Яна ощущала его дыхание на обнажённой шее и плечах. Ямочки у ключиц, как и уши, тоже были её чувствительным местом. И когда он прикасался к ним губами, Яна зажмуривалась. Но, игнорируя приятные ощущения, она кровожадно пригрозила:
— Я ведь всё равно рано или поздно вспомню.
— Лучше поздно, — он стянул бретельку с плеча и потянулся ко второй.
— Ну хотя бы расскажи, как ты рассчитался с таксистом. Ты же обещал.
— У меня были с собой деньги.
— Ты имеешь в виду луарды?
— Да.
— И таксист их принял?
— Я ему сказал, что это деньги с той стороны, и если ему когда-нибудь придётся побывать на той стороне, они ему сильно пригодятся.
Яну начал душить смех.
— Не представляю, что он подумал.
Теперь она догадывалась, почему водитель не стал препятствовать тому, чтобы Моррис исчез из машины. Да он, наверное, рад был, когда избавился от габаритного накачанного пассажира, у которого не только бриджи были сомнительные, но и поведение. Ничего, зато в копилку баек, которые он рассказывает за рулём, прибавится ещё одна.
Моррис смеялся вместе с Яной. Но смех его был негромким, потому что параллельно он продолжал методично целовать её чувствительные места, всё больше распаляя её и себя. Однако в какой-то момент вдруг резко выпрямился и прижался лбом к её лбу.
— Яна. Если ты хочешь уехать, нужно ехать. Прямо сейчас. Потому что если ты пробудешь здесь ещё немного, я тебя уже не смогу отпустить.
Нет, она не уедет. Она уже всё решила. Глупо бежать от любящего любимого мужчины.
Но Моррис даже в этой ситуации решил проявить благородство. Защитить её от себя. Он принялся объяснять, что всё понимает.
— Я знаю, что та ночь была для тебя вынужденной, — Яна видела, как тяжело ему даётся невозмутимый тон. — Ты хотела меня спасти и спасла, а теперь мне ничего не угрожает и жертвы не нужны.
Та ночь не была жертвой. Той ночью произошло нечто магическое и глубоко искреннее, и Яна хотела пройти через это снова. Испытать все те волнительные моменты, которые прочно засели в её памяти: его требовательные жадные поцелуи, рождающие отчаянное желание, его прикосновения и ласки, нежные и откровенные, от которых перехватывает дух, и то чувство запредельной близости, невыносимая острота которого уносит из реальности.
— Я останусь, — Яна поднялась на цыпочки и, обвив его шею руками, потянулась к его губам.
Её лёгкий поцелуй сыграл роль спускового механизма. В следующее мгновение Моррис с хриплым стоном прижал её к себе с такой страстью, будто копил чувства годами и только теперь дал им выход. Его движения сделались стремительными. Пальцы конвульсивно сжали ткань блузы.
Яна поразилась тем, какую имеет над ним власть. Она прижалась к нему теснее, заставляя его окончательно потерять голову. Его ладони пробрались под блузу, ласкали чувствительные места.
Она принимала его ласки с закрытыми глазами и бешено бьющимся сердцем. Он был убийственно нетерпелив и жаден, и каждым движением давал почувствовать, как она любима и желанна.
Она не помнила, как они оказались в спальне. Его, её одежда отлетела в сторону. И снова Яна была осыпана тысячью поцелуев. Он умел быть одновременно везде.
С яростью отчаяния они вступили в танец любви, жадно упиваясь друг другом. В бешеном ритме дошли до высшей точки, чтобы сгореть в беспамятстве наслаждения.
— Кристоф, проснись, — прошептала Жанетт, — похлопывая друга по плечу. — Матушка уже уснула.
Кристоф открыл глаза. Он и не спал вовсе. Просто лежал и ждал, когда Жанетт придёт за ним.
Он откинул одеяло и встал с кровати. Ему не нужно было переодеваться, потому что он специально лёг в постель не в пижаме, а в походной одежде.
