Роберт усмехнулся, потому что отчетливо расслышал дребезжание нервов в голосе. Его руки осторожно коснулись плеча и медленно развернули к себе.
– Давай для начала устрою тебе маленькую экскурсию, – предложил он, но я отчаянно закачала головой. Если он позволит мне взять отсрочку, то я в жизни больше не решусь на подобное. Лишь оттолкну его дальше и выстрою такой барьер, что ни одни крепкие руки или напористый характер не сломит. Если уж пришла, то нужно идти до конца.
– Думаю, экскурсия подождет, – полушепотом произнесла, дернув пуговку на пальто.
Роберт будто впечатался взглядом в мои пальцы. Я заметила, как напряглись скулы, как заходил кадык. Он тоже хотел, очень-очень хотел, но…
– Уверена?
– Да, – пролепетала, дергая вторую пуговку. – Или я убегу.
Он оторвал жадный взгляд от дрожащих пальцев. Его губы исказились в полуулыбке.
– Я же трусиха. Ты знаешь.
– Всегда убегаешь, – вымолвил он, перехватывая мои пальцы. Шагнул вперед, я сделала шаг назад. Уперлась спиной в черное полотно двери и замерла, боясь дышать. – Почему, Маш? Я такой страшный?
– Нет, – скорее выдохнула, чем ответила, но он расслышал. Не поверил. – Правда-правда. Я себя боюсь.
Брови у мужчины сместились к переносице.
– Ну, – протянула звук, похожий на жалкое блеяние, – я всегда такая была. Трусишка.
– Нет, Маш, не всегда, – выдохнул он, сжимая мои ладони в своих крепких руках. Но я тряхнула кистями, сбрасывая его руки. Вцепилась в пуговки и ловко избавилась от пальто.
– Всегда, Роберт. Но сегодня не хочу бояться, – промолвила, ощутив, как по ногам скользнула тяжелая ткань верхней одежды.
Взгляд Роберта скользнул по моему телу, и казалось, будто он видел всё: плотную ткань платья, скрывающую бретельки бюстгальтера, пару складок, которые появились оттого, что я перетянула шарф, когда собиралась в клуб, тонкую цепочку с крестиком. Он смотрел, не мигая, и его взгляд спускался все ниже и ниже. В животе приятно заныло. Я переминалась с ноги на ногу, вынуждая Роберта прекратить пытку и поднять глаза вверх, чтобы в этот же миг встретиться с моими – полными решимости и огня.
Он понял. Да-да.
Прикусила губу, чтобы не издать ни звука, но руки, которые вернулись и взяли в плен мою талию, притянули к мужскому телу. Ахнула и врезалась в его грудь. Звук получился слишком томным, с придыханием. Таким, отчего нам снесло голову. Я поднялась на носочках и первая впилась в его губы.
Двенадцать лет. Долгих, томительных, горьких. Неправильных лет. Потому что с ним все иначе.
Тело выгнулось, подстраиваясь под чужое тепло, под энергию, бьющую через край, которой так не хватало.
– Машенька, Машенька, – выдыхал мое имя, впиваясь в губы. Сладко-сладко аж больно.
Обвила мощные плечи, такие пугающие, и повисла на них. Ноги более не держали. Я вновь слабая, я снова податливая как пластилин. Ну же, Роберт Васильевич, делайте со мной всё что хотите.
– Не убегай, Машенька. Не убегай, – бормотал он, целуя каждый миллиметр кожи.
Его поцелуями были покрыты мои щеки, нос, уши. Казалось, он хотел поглотить меня, лишь бы я перестала трусливо поджимать хвост. А я не хочу… Не хочу больше бежать.
– Не убегу, – вымолвила, вжалась и вскрикнула, ощутив, как его руки, те самые ужасные лапища, которых я так пугалась, и которые оказались на удивление мягкими и нежными, подхватили мои бедра и оторвали от пола.
– Не отпущу, – прорычал в губы Роберт, впиваясь до боли в кожу, комкая платье и собираясь порвать колготки.
Впервые я была с ним согласна на все сто процентов. Как же я хотела избавиться от одежды. Она лишняя. Для нас лишняя.
Мое тело дрожало, вибрировала под его напором. Я хотела умереть и воспарить на небо, лишь бы окончить пытку. Каждая секунда вот так – нестерпимая боль между ног.
Горячо, там слишком горячо. Зуд стал невыносимым, и я поерзала на его ладонях, распаляя себя и мужчину.
– Черт, как же я хочу тебя, – зарычал Роберт, в несколько шагов преодолевая широченный и длинный коридор.
Я хваталась за его плечи, опасаясь свалиться с высоты и в то же время нетерпеливо терлась, желая ощутить пальцы там. Да и не только пальцы. Хотела всего и сразу. Ненасытная, дикая и страстная. С ним. Только с ним.
Новый рывок, и я обвила ногами стальную талию Роберта, прильнула к губам и сладко выдохнула, зажмурившись на миг. Наши рты были заняты исследованием друг друга, как и руки, и ноги. Казалось, мы сливались в единое существо с одним сердцем на двоих.
– Машенька, – прошептал Роберт, останавливаясь у кровати. Как мы сюда попали я, конечно же, не заметила. – Не уйдешь?
Отчего-то его голос звучал надорвано. Будто он боялся… Нет, да быть такого не может!
Я распахнула глаза и уставилась в бескрайнее ночное небо его глаз. Страх. Там поселился страх. В груди больно кольнуло. Сглотнув, я отрицательно покачала головой и коснулась рукой щеки, чуть заросшей щетиной.
– Нет, Роберт, я не уйду… Даже не проси уходить.
– Мария Степановна, – опешив на мгновение, он усмехнулся и зарычал, еще крепче стискивая мои бедра, – доиграетесь.
Пожав плечами, я усмехнулась и ойкнула, когда его руки оторвали меня от горячего тела, тряхнули разок в воздухе и уложили в кровать. Матрас прогнулся под нашим весом. Роберт наклонился, рассматривая жадно и похотливо, отчего внизу живота свернулся клубок из желания, и прижался ко мне.
– Да, Маш, – прошептал он, лаская ухо языком, – доигралась. Не отпущу, – выдохнул он и больше не отпускал.
Глава 27
Тело горело. Казалось, будто я прижалась к раскаленной печке.
Мне было невыносимо жарко.
Поерзав, я попыталась перевернуться, но что-то тяжелое упало на талию. Я замерла и опасливо открыла глаза. Темно и душно.
В голове промелькнула мысль, которая показалась мне смешной. Да быть такого не может. Я же не уехала вчера с ним? Опять?
«Или уехала?» – паника накатила волной.
– Маш, не шевелись, – прошептали над ухом.
Я сглотнула комок и зажмурилась. Попыталась выровнять дыхание, но руки, удерживающие меня, вдруг резко перехватили под живот и притянули обратно. Впечатавшись в мощное плечо, ахнула и открыла глаза. Он не спал.
Роберт смотрел на меня не мигая.
– Привет, – пролепетала, сжавшись в его объятиях.
– Ну привет, – вымолвил он улыбаясь.
Напряжение, которое я успела заметить на дне омутов, вдруг испарилось, оставляя за собой искристое счастье, отчего внутри разом пал барьер, выпуская на волю то, что я всегда бережно хранила на самом дне своей души.
