– Конечно! – наверное, чуток переборщила, но в голосе Роберта отчетливо слышалось то, что я хотела бы избежать. А ведь он мог…
Мог поднять меня руки и отнести как ребенка до своего черного монстра и затолкать в нутро внедорожника. Припомнить хотя бы то, как он настойчиво помогал с пакетом той ночью или присылал чудовищно дорогие и красивые до помутнения рассудка цветы с записками, от которых мир перед глазами мерк, а сердце отплясывало в груди.
Черная бровь двинулась вверх, но вскоре возвратилась на место – так Роберт хотел возмутиться, но моего четкого отказа оказалось достаточно. Кивнув, он протянул руку, предлагая опереться. Приняв его помощь, и осторожно коснувшись руки, я поковыляла до машины, попутно раздумывая над тем, как стянуть обувь и вылить воду. И еще, скорее всего, предстоит приобрести на такую погоду новые ботинки, которые не будут промокать.
Очутившись около пассажирской двери, я была бережно усажена в кресло. Взглянув с грустью на ботинок, тут же услышала голос над собой.
– Мария, снимайте уже.
Сглотнув, резко задрала лицо вверх и встретилась с серьезным взглядом. Не смеялся, был внимательным и строгим. Как и тогда. Только это я предложила снять с него одежду и осмотреть раны. А он… Черт, как же не к месту воспоминания о самом ярком оргазме в своей скромной интимной жизни…
– Хорошо. Постараюсь не замочить тут всё.
– Да плевать, – рыкнул он и сам ухватился за мою ногу. Быстро справившись с молнией, пока я хлопала ресницами, он стянул ботинок и опрокинул его, вытряхивая довольно крупные капли воды. Взглянув внутрь, нахмурился и вновь потряс ботинком. – Промок насквозь, – заключил мужчина, вручая обувь обратно. – Может, я подвезу вас домой?
– О, нет! – затарахтела, рассматривая мокрое нутро обуви и хмурясь. – Доберусь до машины, а в багажнике есть шлепки. Переобуюсь в них.
– Шлепки в октябре?
– Они с лета там. – Ощутив, как от его удивленного смеха покраснели щеки, улыбнулась в ответ.
– Хорошо, Мария, – согласился он, аккуратно прикрывая дверь.
До парковки перед клиникой мы добрались довольно быстро, несмотря на образовавшийся вечерний затор. Роберт, как и в первый раз, остановился около мой машины, благо на парковке оставалось не так много автомобилей. Я сунула ногу в ботинок, не застегивая молнию, выскочила прежде, чем он успел обойти корпус автомобиля и открыть для меня дверь. Мне нравилось то, как он заботился, но смущал факт, что на работе нас все еще кто-то да мог увидеть. Ни к чему мне разговоры в последние рабочие дни в этой компании. Поэтому проковыляв к своей машине, я щелкнула брелоком, открывая попутно дверь, бросила сумку в пассажирское кресло, и побрела до багажника. Тем временем Роберт оставался в стороне и внимательно следил за моими передвижениями.
– Точно помощь не нужна? – смеясь, поинтересовался он, когда я вытащила из багажника позабытый пакет с летней обувью и поковыляла обратно.
– Точно, – усмехнулась в ответ и довольно проворно переобулась. – Вот видите, Роберт Васильевич, я не такая беспомощная…
– Мария, я не говорил, что вы беспомощны, – резко оборвал, отчего я стушевалась и глянула с опаской на его потемневшие от нетерпения глаза.
– То есть… Я не это хотела сказать, – пролепетала скорее губами, нежели произнесла вслух.
– Знаю, – хмыкнул он, сделав несколько размашистых, но твердых шагов, и оказался около меня.
«Ох, Машка, надо было не языком чесать, а в машину залезать да по газам жать!»
Но я упорно пялилась на мужчину, ощущая, как ноги заледенели в летней обуви, и как обжигал взглядом Роберт.
Лед и пламя, огонь и вода.
Обхватив себя ладонями, я шагнула навстречу. Как магнитом притянутая. Одурманенная им, подняла голову и посмотрела на Громова.
– Спасибо, Роберт. – Голос дрожал, но не от холода. Меня потряхивало от волнения быть рядом с ним. В кафе я была сосредоточена на теме будущей работы, а сейчас интерес отступил, освобождая место моим страхам и тайным желаниям.
– Маш, не за что, – шепнул он склонившись.
Может, а ну его? Эту клинику… мои страхи… Так и хотелось коснуться. Жгло в груди, опаляло легкие. Аж внутренности сжимало в спазме. Хотя бы вспомнить, как это было с ним…
Рука Роберта поднялась, коснулась моей щеки, подхватила прядь и завела ее за ухо.
«Какой же он горячий», – подумалось мне прежде, чем я поняла, что ситуация выходит из-под контроля.
Нужно брать себя в руки.
«Ничего личного, Маш! С ним ничего личного!»
Помог вернуться в реальность холодный порыв ветра, пробравшийся под одежду и окончательно заморозивший мои ноги.
– Пожалуй, мне пора, – пробормотала, отступая.
Рука Роберта соскользнула с моей щеки и плетью упала вдоль тела. Он словно тоже ожил и отступил, быстро пряча ладони в карманах куртки.
– Да, конечно, – ответил мужчина и еще долго наблюдал за тем, как я со всей прытью трусливой лани забралась в машину, завела мотор не с первого раза (ну и за что мне еще проблемы с автомобилем?) и осторожно покинула парковку. Стараясь, конечно же, ненароком не сбить Громова.
Глава 18
– Так, так, так, – протянула Дарина, расхаживая по кухне. – И ты мне врала все это время?!
– Не драматизируй. – Украдкой взглянула на закрытую дверь и полную тарелку свежеиспеченного печенья.
Она хмыкнула и поджала пухлые от природы губы.
– Ты. Мне. Врала, – отчеканила каждое слово и, взмахнув руками, плюхнулась на стул. Надулась и скрестила руки на груди. Ей-богу, как ребенок, которому не дали конфет.
Я мысленно выдохнула, поднялась и вернулась к столу с дымящейся кружкой чая. Пододвинула к ней кружку, поставила рядом печенье и, улыбаясь, отдала шоколад. Пусть заест свою обиду, и поговорим по-взрослому.
– Хочешь подкупить меня? – Насупившись, Дарина внимательно следила за перемещением сладостей по столу.
– Нет! – ахнула я, закатывая глаза. Пусть не думает, что она единственная здесь актриса погорелого театра. – Что ты? Как ты могла так подумать обо мне…
Дарина скривилась, а я злорадно усмехнулась.
– Конечно же, подкупаю. Ешь и не пыхти. И вообще, для начала выслушаешь меня?
– Давай, – фыркнула подруга, сгребла шоколад и кивнула, наконец-то позволяя мне вставить хоть пару фраз в ее монолог.
Заведя прядь за ухо, я невольно вспомнила его прикосновения. И надо же было такому случиться! Залезть ногой в лужу, чуть не сесть на пятую точку в этой же луже, а в итоге все обернулось почти поцелуем. Теперь сомнений не было. Он хотел поцеловать. Хотел, но судьба смилостивилась и позволила мне трусливо сбежать. Но Дарине об этой части своих приключений я решила не рассказывать. Ей и так хватало поводов для построения новых теорий и, конечно же, к концу моего краткого, но емкого пересказа о том, как я решилась уволиться из клиники и уйти работать в спортивную школу она успела заключить, что все дело в любви.
