И пока я размышляла и припоминала о каждом разе, когда мы собирались на кухне и перемывали кому-нибудь косточки, будь это наши бывшие, родители или коллеги, Дарина умудрилась выстроить вполне логичную цепочку событий прошлой ночи.
– Так, если он был один и пьян…
– Дарин, – шикнула я.
Та взмахнула рукой, но поправила себя.
– Ладно, немного пьян… Ах, точно! Здесь же недалеко клуб этот, крутой и до ужаса дорогой. Блин, как его там?
– Хамелеон, – произнесла я, и Дарина щелкнула пальцами кивая.
– Да, он самый. Может, он там был?
– Или в любом другом клубе или баре, – добавила я, сомневаясь, что мы все еще правильно поступаем, разбирая жизнь Роберта по частичкам. А ведь обсуждаем только прошлую ночь. Что будет, если Дарине вздумается полазить опять в сети и обмусолить каждую новость, так или иначе связанную с Робертом.
– Ну, Маш, не в любом. Такой человечек, как этот Громов, только по крутым клубам ходить будет.
Ее умозаключение вызвало желание рассмеяться, но я лишь улыбнулась.
– Вот и я тебе говорю, не по зубам нам такие мужики. Так что хватит строить теории заговоров и фантазировать. И вообще, лучше бы мне про него не думать. А тебе лишний раз не напоминать.
Дарина открыла рот, намереваясь что-то сказать. Однако взглянув на меня, она промолчала. Подруга как никто другой понимала – Роберт Громов в прошлом. То самое прошлое, которое не стоит ворошить.
– Пей чай, а я пойду дальше мыть посуду. Мне еще уборкой заниматься, – проговорила я, поднимаясь со стула. Но стоило мне дойти до раковины и включить воду, как квартиру резко наполнила трель домофона.
Обернувшись, я уставилась в коридор, пытаясь сообразить, кого могло принести так рано в выходные.
– Может, твои? – предположила Дарина, но я покачала головой, сообщив, что у них есть ключи. – Ладно, мой посуду. Пойду, гляну. Наверное, опять рекламу разносят. У меня весь ящик уже забит бумажками, – ворча, Дарина поднялась со стула.
– Да, ладно. Не открывай…
Но подруга уже не слушала. Подскочила и умчалась в коридор, а уже оттуда через пару минут закричала, чуть не доведя меня до сердечного приступа.
– Машка! Машка! А ну, дуй сюда! – загорланила Дарина, грозясь такими криками весь подъезд перепугать.
С трудом выключив воду, я схватила полотенце и помчалась следом, по пути теряя тапок. В голове вспыхнули самые разнообразные картинки, но ничего приятного на ум не приходило. Почему-то сразу подумала про Толика. Неужели «соскучился» и вернулся, чтобы потрепать нервы в своей любимой манере? Или с детьми что-то случилось?
– Ты чего? – охрипшим от волнения голосом произнесла, цепляясь за искаженное лицо подруги. – Что случилось?
Дарина обмахивала себя ладошкой и выглядела так, будто пороховая бочка, почуявшая зажженную спичку. Еще чуть-чуть и взорвется.
– Курьер приехал, Машуня! Курьер с цветами!
– Что?! – Мой голос сорвался на ультразвук, но Дарине было не до объяснений.
Она пустилась в пляс по коридору, и мои попытки достучаться до нее не увенчались успехом. А когда в дверной звонок позвонили, Дарина замерла на месте, перестав отплясывать чечетку на доисторическом паркете, натянула непроницаемую маску на лицо, открыла дверь, встречая высокого парнишку на пороге. Тот улыбнулся дежурной улыбкой и уточнил мое имя.
– Да-да, это она, – Дарина указала на меня, а сама жадно смотрела на огромный букет, который с трудом держал в своих длинных руках курьер.
Букет… Цветы… Что тут творилось? И пока я пялилась на курьера, подруга успела подтолкнуть меня в спину.
– Распишитесь, – проговорил он, вручая мне цветы.
Да вот только я была настолько ошеломлена, что Дарине пришлось брать ситуацию под свой личный контроль. Меня она и подталкивала, и руководила, и подсказывала. А когда за курьером закрылась дверь, я все еще глупо пялилась на белоснежные бутоны роз. Дарина тем временем хлопала в ладоши и плясала вокруг меня.
– Вот чтобы ты не говорила, Машуня, а он на тебя запал.
Сглотнув вязкий комок, забивший горло, я подняла глаза на подругу и покачала головой.
– Кто? Я его не знаю, – пробормотал под нос.
– Ты о ком?
– О курьере, – добавила, все еще пытаясь понять, что же такое происходило со мной. – Здесь какая-то ошибка…
– Нет, Машка, нет! Я не про него говорю. Цветы от Роберта Громова. Зуб даю.
– Сомневаюсь.
– А ты в открытку загляни, дурочка.
Подруга подбежала ко мне, помогла с букетом, поддерживая его на весу, пока я освободившейся рукой доставала белый прямоугольник с золотыми вензелями. Осторожно развернув миниатюрную открытку, я впилась в единственную строчку, чувствуя, как кровь сначала отхлынула от лица, а потом вновь прильнула.
«Мария Степановна, возможно, нам пора перейти на ты?»
***
– Ты сегодня рано. – Вик отложил в сторону рабочий планшет и взглянул на друга.
Роберт редко приезжал домой к Никольскому, предпочитая решать все вопросы на нейтральной территории, но сегодня ему не спалось. Да и за бессонную ночь, когда Роберт пытался думать о чем угодно, а не о Марии, в голову пришла идея. То есть несколько идей.
– Мара дома? – Проигнорировав заявление друга, Роберт решил отвлечь Вика от своей персоны. Он заметил, с каким интересом Никольский поглядывал на него, стоило Роберту войти в кабинет друга.
– Нет, уже умчалась к Нике.
Роберт криво усмехнулся, присаживаясь в широкое кожаное кресло. Он сразу понял, зачем Мара поехала к Веронике.
– Эта тайная вечеринка-сюрприз уже не тайная.
Виктор развел руками.
– Разве Вероника умела хранить секреты?
– Никогда, – рассмеявшись, заявил Роберт.
– И я о том. Не удивлюсь, если Дёмина уже в курсе.
Кивнув, Роберт согласился с умозаключением друга, продолжая постукивать пальцами по ноге. Привычку он позаимствовал у Йохана, отмечая, что таким образом мог сконцентрироваться и подавить нетерпение, которое так и рвалось из Роберта. И все дело в Павле, который до сих пор не объявился.
– Новости есть?
Никольский отрицательно покачал головой. Его лицо резко переменилось. Улыбка стерлась, скулы заострились. Жесткий, сдержанный, собранный. Брак нисколько не изменил Виктора, серого кардинала в мире финансов. Он лишь казался успокоившимся и осевшим, пускающим корни и немного воюющим с молодой энергичной женой. Но Роберт слишком хорошо знал Виктора. Узаконенными отношениями его не успокоить, кольцом на безымянном пальце не переделать. Нужно что-то серьезное, такое, что перевернет жизнь Никольского с ног на голову. И Роберт готов был отдать полцарства, лишь бы глянуть на это.
