— Ну, не совсем.
— Как это «не совсем»? Ты же погибнуть мог.
— Ну, можно подумать, что ты не сделал бы того же.
Тугой канат пошел вверх, уволакивая на себе Джорджа Лина. Подъем и в самом деле проходил плавно, Роджер старался. Но уже почти на самом верху, у кромки обрыва Лин застрял: плечи уже были выше края пропасти, а все остальное еще болталось на ветру. А сил подтянуться и перекатиться на ледник у него совсем не было.
Тут Роджеру Брескину сослужил славную службу весь былой опыт тяжеловеса и многолетних тренировок, укрепивших его мышцы штангами и гантелями. Роджер не стал ни тянуть канат, ни отгонять снегоход чуть дальше от пропасти. Он только вылез из кабины и, подбежав к обрыву, одной рукой вытащил Джорджа Лина, тем более что тому оставались до края обрыва считанные сантиметры. Разнуздав китайца, Роджер кинул освободившийся конец каната вниз, Брайану.
— Теперь тобой займемся... подожди немного... Джорджа только пристрою! — крикнул он вниз. И, хотя ветер рвал его слова на куски, Брайан услышал в голосе Брескина тревогу.
Еще какой-то час назад Брайан и не подозревал, что Роджер — этакая незыблемая скала, с бычьей шеей, массивными бицепсами и огромными руками — способен хоть когда-то испугаться. Теперь, заметив страх в глазах Роджера, Брайан меньше страдал от стыда за ужас, от которого сводило кишки. Раз уж жизнестойкий Роджер поддался панике, то и члену стоического рода Дохерти позволительно проявить слабость.
Взявшись за конец спущенного каната, Брайан ловко пристегнул спасительные веревки. Затем, высвободив из узды талию и вызволив второй конец короткой веревки из костыля, Брайан смотал канат в бухту, которую прикрепил на пояс для инструментов. Можно было бы попробовать забрать с собой и костыль, чтобы зря ничего не пропадало. Но не было ни инструмента, чтобы вырвать или вывернуть здоровенный штырь из прочно всосавших его губок трещины, ни физической силы для такого рискованного предприятия. Припасы, топливо, инструмент — все сейчас на вес золота. Никак нельзя было попусту транжирить или терять что бы то ни было из небогатого их имущества. Как знать, может быть, легкомысленно выброшенная вещь чуть позже окажется той самой спасительной соломинкой, вытягивающей всех, кто сообразил ухватиться за нее?
Он думал именно о спасении всех, а не о своем выживании, понимая, что не ему надеяться на благополучный исход, если его товарищи не выдержат неминуемый суд божий. Правда, его кое-чему научили за эти четыре недели тренировок в Арктическом институте Армии США, но он куда хуже разбирался в ледовых и полярных делах, чем остальные, да и готов был к Арктике куда меньше. Хуже того, вымахав на метр восемьдесят пять, он весил каких-то семьдесят два кило. Старшая сестра Эмили дразнила его Стручком, с тех пор как ему стукнуло шестнадцать. Правда, плечи у него были широкие, а руки сильные. Слабак разве пойдет на стремнины реки Колорадо? Слабак не увязался бы за охотниками на акул на атолле Бимини, не полез бы на горы в штате Вашингтон. И пока его ожидало теплое иглу или, еще лучше, натопленная комната на станции Эджуэй, куда можно было вернуться после холодного дня, лишающего сил и сообразительности, все у него было нормально, и он мог держаться молодцом. Но теперь все складывалось совсем иначе. Никаких иглу больше не существовало, и даже уцелей они, эти надувные шатры, толку от них было бы мало, потому что запасы топлива иссякали. Баки снегоходов — не бездонные, да и аккумуляторов тоже, пожалуй, хватит только на день-другой, а там и снегоходы будут холодными. Выжить при таком раскладе можно, лишь если есть какая-то особенная сила и необыкновенная выносливость, а такое приходит только со временем, с опытом. На этот счет он нимало не заблуждался: в одиночку ему из этой передряги не выбраться.
Думая о возможной гибели, он вспоминал мать. Вот кого ему было бы искренне жаль. Как она горевать будет! Она — лучший представитель рода Дохерти, да и довольно с нее горя — сколько она видела его за свою жизнь? Одному богу известно, не угораздит ли Брайана подарить ей еще одну причину для слез...
Лучик фонарика нащупывал его во мраке.
— Готов? — прокричал Роджер Брескин.
— Да уж.
Роджер пропал. Наверное, пошел к снегоходу.
И не успел Брайан собраться с духом, как веревка быстро поползла вверх, причиняя нестерпимую боль его бедным плечам. Под мощными порывами ветра, обезумевший от боли, он скользнул по передней стенке айсберга так же плавно, легко и быстро, как это проделало пять минут назад повисшее на канате тело Джорджа Лина. Только Брайан, очутившись у края обрыва, смог, оттолкнувшись ногами от передней панели утеса, подтянуться и самостоятельно перебросить свое тело через кромку берега, так что Роджеру утруждать себя и спешить на помощь на этот раз не пришлось.
Оказавшись на безопасном, так сказать, берегу, Брайан с трудом поднялся и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к ярким фарам снегохода. Ноги держали плохо, ныли суставы в локтях и коленях, а мышцы во всем теле не давали покоя. Но Брайан понимал: все это пройдет, надо будет хорошенько размяться. По сути дела, он отделался легким испугом — без единой царапины.
— Невероятно, — произнес Брайан, начиная развязывать узел, скреплявший его упряжь. — Невероятно, немыслимо.
— Что ты там шепчешь? — спросил подошедший Роджер.
— Да вот в свое везение поверить не могу.
— Ты, наверное, в меня не очень верил.
— Да ладно тебе. Просто я все время боялся: то ли веревка перетрется, то ли утес обвалится, или еще что стрясется. А все обошлось.
— Да успеешь еще умереть, — голос канадца зазвучал почти театрально. — Пока время твое еще не пришло. И место, видать, не то.
Брайан до того изумился, услыхав от Роджера Брескина такие философические откровения, что почти забыл, как совсем недавно удивлялся тому, что и этот человек иногда испытывает страх.
— Если ты цел и невредим, то, может, поработаем?
Разминая плечи, чтобы прогнать пульсирующую боль, Брайан поинтересовался:
— А что делать-то надо?
Роджер протирал очки.
— Да поставим второй снегоход, тот, что на боку теперь лежит, на лыжи, а потом проверим: вдруг он работает.
— А потом?
— Временный лагерь искать будем. Надо же всем собраться в кучу.
— А что, если его нет на нашем айсберге? Вдруг он остался на той стороне, а?
Роджер его уже не слышал. Он направился к опрокинувшемуся снегоходу.
* * *
Кабина уцелевшего снегохода могла вместить только двоих; посему Харри была уготована участь груза, транспортируемого на открытом санном прицепе. Клод попытался было отвоевать это завидное местечко для себя, а Пит Джонсон усиленно пихал его вместо себя на сиденье водителя, так что можно было подумать, что в катании на незащищенных от ветра и холода санках есть нечто сладостное, хотя, разумеется, все понимали, что выставлять человека на мороз — почти то же, что решить прикончить его. Но Харри решительно оборвал все разговоры на этот счет.
