В ходе полицейского осмотра в кафе “Гранд”, где торговали алкоголем, было найдено много бутылок со спиртными напитками, после чего владельца этого кафе Флейшера задержала полиция.
А вот в кафе “Рояль” обнаружили игорный притон. «Чины 2-й полицейской части, во время ночного обхода, посетили кофейную “Рояль”, в д. № 24 по Гетманской ул. Здесь ими обнаружена большая компания из 16 человек евреев и проституток, игравших в домино на деньги. Игравшие задержаны. Владелец кофейной привлечен к ответственности».
Несмотря на то, что находилось немало нарушителей введенного русскими властями запрета продажи алкоголя, было признано, что этот запрет дал положительные результаты.
Уже в октябре газета “Słowo Polskie” поместила заметку под заголовком “Результаты закрытия шинков”, в которой говорилось:
«Не прошло и нескольких недель с момента закрытия шинков, а город как бы обновился. Нет скандалов на улице, ссор, драк, станция скорой помощи ограничила свою деятельность дневной порой, а журнал ее отмечает только несчастные случаи. Люди заработанный грош несут домой, где гармонию семейной жизни не портит страшный алкоголь».
Указывая, что ни одна из неожиданностей, которые принесла война, не привела “среднего львовянина” в такое изумление, как устранение всего, что являлось алкоголем в той или иной форме, С. Россовский отмечал:
«Не имея где заливать горе, Львов собрался у семейных очагов, и если с честью и достоинством пережил тяжелые времена, в значительной степени это было заслугой принудительной трезвости». (Этот автор издал книгу своих воспоминаний во Львове без указания даты, но с примечанием, которое позволяет определить, что книга вышла в 1916 году, т. е. под австрийской властью.)
* * *
Однако кроме пьянства русским властям во Львове пришлось бороться еще и с таким явлением, которое никак не совпадало с понятиями чести и достоинства, а именно с проституцией. В городе оказалось множество женщин, избравших этот род занятий средством заработка, и предлагавших свои услуги русским военным, что, в свою очередь, несло угрозу распространения венерических заболеваний среди военнослужащих.
Распоряжением властей в полиции были введены телесные наказания – порка. Этот вид наказаний было предписано применять к малолетним преступникам и проституткам.
18 сентября (1 октября) публиковалось следующее объявление:
«В связи с поразительным распространением разврата во Львове запрещено дамам легкого поведения появляться на главных улицах, как днем, так и ночью. Не соблюдающие этот запрет будут подвергнуты телесным наказаниям».
На другой день был опубликован перечень улиц, на которых запрещалось появляться названным “дамам”, а именно: на улице Академической, площади Мариинской, улицах Ягеллонской, Карла Людвига, Гетманской, Театральной, Батория и Мицкевича.
За первый случай нарушения полагалось 10 плетей.
А проституткам, у которых будет обнаружена венерическая болезнь, грозила высылка в Сибирь.
Утром 21 октября (3 ноября) владельцы перворазрядных кафе и ресторанов были вызваны в полицию, где им напомнили еще раз о запрете посещения этих заведений женщинами легкого поведения, и о том, что в случае нарушения запрета владельцы этих заведений будут привлечены к ответственности.
А уже на другой день Мариан Ласоцкий, владелец кафе “Ренессанс” на улице Третьего Мая, за оставление открытым заведения после обозначенного часа и допуск в заведение женщин легкого поведения был наказан штрафом в сумме 2000 рублей, либо двухмесячным арестом.
Так как после начала войны учебные заведения не функционировали, то отрицательные последствия отсутствия занятий для молодежи не дали себя долго ждать. Молодые люди, беря пример со старших, без малейшего стыда занялись торговлей из-под полы водкой (продавая солдатам нередко в запечатанных бутылках обычную воду вместо водки или вина), а также исполняли роль проводников по “самым веселым заведениям”, обращаясь к офицерам с соответствующими предложениями.
Под заголовком “Страшное проявление испорченности” газета “Dziennik Polski” опубликовала 6 (19) марта 1915 года следующую заметку:
«Вчера пополудни случился факт, который прямо ужасом и отчаянием должен пронять каждого. На улице Карла Людвига, двое юношей в гимназических мундирах подошли к группе прогуливающихся офицеров и предложили отвести их к месту дешевой любви, которого не хотим называть соответствующим именем. Ответом военных был взгляд, полный презрения и жалости, при этом находящимся случайно рядом трем господам, жителям нашего города, они выразили большое свое сожаление. Не хватает слов, чтобы заклеймить подобный отвратительный и позорный поступок, тем более, что совершен индивидуумами, носящими студенческий мундир, который в последнее время стал нам столь симпатичным и популярным…».
Описан также случай, когда русский офицер на глазах сотен людей огрел тростью оболтуса в ученическом мундире, обратившегося к нему с подобным бесстыдным предложением.
Ежедневно львовская полиция задерживала на улицах города от полутора десятков до нескольких десятков проституток.
Очевидно, что такие проявления распущенности, о которых с возмущением писали львовские газеты, и которые язвительным эхом отражались в российской прессе, представляли Львов и его жителей далеко не в лучшем свете. Поэтому после возвращения австрийцев львовским полякам надо было каким-то образом объяснить такое “поразительное распространение разврата” в польском Львове и нахождение в городе огромного числа женщин легкого поведения.
Так, С. Россовский, не отрицая самого этого факта, давал ему следующее объяснение:
«Не отрицаем: Львов аж роился от женщин, подозрительная элегантность которых шла рядом с бесстыдством. Но эти дамы – или не выросли на львовской улице, а если даже и выросли, никогда не имели ничего общего с нашей женщиной. Часть их вылупилась из притонов, часть сбежала из провинции… Для их характеристики достаточно заметить, что значительный процент этих уличных элеганток составляли безработные служанки, которые, поразбивав шкафы своих отсутствующих хозяек, шелестели их шелками…». А если бы поклонник захотел критически к ним присмотреться, то заметил бы, что имели они манеры, удивительно напоминающие «дам от коромысла, или из шантана последнего сорта.
Поэтому утверждать, что львовянки, что польки…, но это была такая обычная банальная дрянь, которая водится на каждой географической широте, которая о национальности думает столько же, сколько кот в марте о звездной теории Лапласа, а с местной почвой имеет разве что ту связь, что ее загрязняет…».
Глава 14
Полицейская хроника
Преступные элементы, имеющиеся в каждом обществе, готовы воспользоваться любой ситуацией, которая дает им возможность поживиться. И война не является здесь исключением.
После начала войны многие жители Львова, преимущественно евреи, стали покидать город, стремясь уехать подальше от приближающегося фронта. А поскольку уезжали люди более или менее зажиточные, то в оставленных ими квартирах всегда можно было найти достаточно вещей, привлекательных для грабителей. И еще в августе, когда Львов находился под властью австрийцев, в городе стали отмечаться случаи взлома оставленных жильцами квартир и похищения находившегося там имущества.
