В либеральных же кругах российской интеллигенции были готовы симпатизировать и австрийскому украинству, относясь в то же время с подозрительностью к русскому движению в Австро-Венгрии, сторонников которого в этих либеральных кругах называли на польский манер “москвофилами”, и представляли русское движение в Австро-Венгрии как некое подобие российского “черносотенства”.
Такие взгляды были характерны, в частности, для многих членов партии конституционных демократов (кадетов), одним из лидеров которой был Петр Бернгардович Струве – экономист, философ, историк, публицист. В конце 1914 года П.Б. Струве посетил Галичину, чтобы лично проверить свои теоретические суждения по галицко-русскому и вообще малорусскому вопросу. О своих наблюдениях и выводах П.Б. Струве рассказал в ряде статей, опубликованных в “Биржевых Ведомостях” под рубрикой “Письма из Галиции”.
Игнатий Гудыма
Семен Юрьевич Бендасюк
Максим Сандович
Василий Романович Ваврик
Дмитрий Николаевич Вергун
Непосредственное знакомство с положением в Галичине дало основания П.Б. Струве для довольно критичной оценки взглядов “прогрессивных элементов” в России на “украинство” и “москвофильство”.
«Не может быть ничего вреднее для налаживания правильных отношений Галичины с Россией, как то упорство, с которым почти вся наша прогрессивная печать продолжает отстаивать культурный сепаратизм уродливо развившегося “украинства”. Эта позиция может исказить неизбежное взаимодействие между галицкой областной и русской национальной стихиями. У нас прогрессивные элементы постоянно указывают на то, что галицкое “москвофильство” слишком близко к нашему “черносотенству”. Но в этом виновато, на мой взгляд, в значительной мере само русское прогрессивное общественное мнение, заранее капитулировавшее перед “украинством” и тем предоставившее “москвофильство” всецело влиянию так называемых “правых” элементов».
В другой своей статье П.Б. Струве так писал о сущности галицкого “москвофильства”:
«У нас в России среди интеллигенции о галицких отношениях и в частности об отношениях внутри русского населения распространено представление, которое нельзя не назвать крайне тенденциозным.
Так, например, “москвофильство” у нас обычно представляют, как какое то ненародное реакционерство, извне навеянное. На самом деле это вовсе не так. И сейчас, и в прошлом “москвофильство” было своеобразным народным направлением, которое в самых неблагоприятных условиях проводило идею единства галицких русских со всем русским народом и тем, в состоянии государственной оторванности, вопреки этой оторванности, сознательно преодолевало культурный сепаратизм.
Огромная заслуга “москвофилов” не только перед русским государством, но и перед русской нацией в том, что они сквозь самые неблагоприятные условия пронесли идею русского народного единства, и эту заслугу, по моему глубокому убеждению, должно теперь признать за ними, прежде всего, русское прогрессивное общественное мнение, в каком то странном ослеплении не видевшее этой огромной культурной задачи и миссии галицких “москвофилов”.
Совершенно неправильно представлять себе, что у “москвофилов” была и есть какая то программа обезнародения и овеликорущения малорусского населения Галичины. При соприкосновении с местной интеллигенцией “москвофильского” направления становится совершенно ясно, на живых явлениях ощущаешь, что общерусская культура и общерусский язык суть не отвлеченная категория, а живая и могущественная историческая стихия. […]
Для того, чтобы так характеризовать исторический смысл столь ославленного “москвофильства”, не нужно вовсе ни идеализировать отдельных людей, ни даже отождествлять себя с их политическими взглядами. Это явление, как я понял и почувствовал с полной ясностью только здесь, шире и важнее всякой политики, понимаемой в обычном смысле, приуроченном к государству. Это – огромный культурный факт. Даже с точки зрения совершенно нейтральной, объективного наблюдателя, явление “москвофильства” представляет огромный социологический интерес.
“Москвофильство” по своему существу есть культурно национальное течение, а вовсе не какая либо политическая программа или платформа. И в этом залог его успеха и дальнейших завоеваний в объединении с Россией Галичины.
В Галичине может и должно быть народное течение, которое, утверждая единство галичан русских со всем русским народом, берегло и пестовало областные особенности, было русским, оставаясь малорусским».
В заключение следует отметить, что является грубейшим извращением, применительно к ситуации 1914–1915 годов, распространять термин “украинцы”, причем в значении этнической принадлежности, на всех русинов (в официальной австрийской терминологии – “рутенов”) Галичины, Буковины и Угорской Руси, и, исходя из известного факта негативного отношения русских властей к австро-венгерской разновидности украинства, делать вывод, о том, что якобы русские власти отрицательно относились ко всем коренным жителям Прикарпатской Руси как к этносу. Достаточно обратить внимание на тот очевидный факт, что сторонники как украинского, так и русского движения в Прикарпатской Руси принадлежали к одному и тому же этносу. Но ведь русская власть не преследовала активистов русского движения, а наоборот, всячески способствовала их деятельности, как не преследовала и простых русинов, а оказывала им помощь. Следовательно, причины отрицательного отношения русских властей к украинскому движению состояли не в этническом происхождении его членов, а в резко выраженной антироссийской и антирусской ориентации, изначально и целенаправленно приданной этому движению.
Арестам же и высылке отдельные члены украинского движения в Галиции были подвергнуты не за свои убеждения, а за причастность к репрессиям против русских галичан.
Глава 10
Вероисповедный вопрос. Церкви. Холм славы
Находясь в апреле 1915 года в Петрограде, военный генерал-губернатор Галиции граф Г.А. Бобринский в беседе с корреспондентом газеты “Русское Слово” говоря о задачах управления в Га-личине, высказался и о вероисповедном вопросе.
«Я перехожу теперь к вероисповедному вопросу в Галичи-не. Что касается католического духовенства, то его отношение к нам вполне корректно, и вообще с католической церковью у нас никаких пререканий не возникает. Самым трудным является для нас так называемый униатский вопрос.
