В статье под названием “Германия и Россия” отмечалось:
«А Россия должна выйти из этой войны разбитой, чтобы не стать в будущем непобедимой опасностью. […] Российскую опасность можно окончательно уничтожить лишь одним способом: разделом российского колосса на его природные, исторические и этнографические составные части. Этими частями есть: Финляндия, провинции над Балтийским морем, Литва, Польша, Бессарабия, Украина, Кавказ и Туркестан. То, что остается – Великороссия или Московщина с Сибирью. […]
Победа над Россией должна поэтому быть такой большой, чтобы ее организм рассыпался на целый ряд единиц второго ряда. Если этого не произойдет, то безуспешными будут победы союзных войск и через короткое время придется начинать сизифов труд снова. Каждый мир, который добровольно щадит Россию, есть преступлением против будущего Германии».
Спрашивается, могла ли русская власть на занятой русскими войсками территории допустить деятельность организаций, принадлежащих к политическому движению такой ориентации и разрешить выпуск газет подобного содержания?
Результатом установления значительного количества фактов, неопровержимо свидетельствовавших о последовательной и непримиримой антироссийской политике, проводимой галицко-украинским движением, как до, так и во время войны, о непосредственном активном участии галицких украинцев в репрессиях против сторонников русского движения в Галиции, стали аресты ряда галицко-украинских деятелей, проведенные в середине февраля 1915 года.
В начале марта 1915 года в Восточной Галиции была проведена вторая серия арестов, в ходе которой, как упоминает Кость Левицкий, было арестовано около трехсот украинских деятелей – интеллигентов и крестьянских руководителей. Некоторые из арестованных были затем вывезены в Россию.
В целом масштабы репрессий русских властей в Галиции против неблагонадежных элементов среди местного населения украинский историк И.П. Крипьякевич оценивает так: «…за “неблагонадежность” вывезено в ссылку десятки и сотни Украинцев, Немцев, Жидов; среди Поляков аресты были редкостью, – массового характера не имели нигде».
Таким образом, сами украинцы оценивали количество арестованных и высланных из Галиции украинцев в сотни человек, причем речь идет об активистах движения. О расстрелах, повешениях не говорится ничего, как и о массовых расправах с простыми селянами и горожанами, ибо таких фактов не было.
Даже галицко-украинский деятель К. Левицкий, рассказав об арестах украинской интеллигенции, далее признавал, что «с нашим селянством обходились российские власти достаточно мягко, и даже помогали ему продовольствием так, что наш народ в целом ладил с Москалями и не было больших нареканий».
* * *
А как в то же самое время обращались австрийские власти с русскими галичанами на своей территории?
Незадолго до начала войны, с 9 марта по 6 июня 1914 года во Львове был проведен судебный процесс по делу С.Ю. Бендасюка и товарищей. Перед судом предстали обвиняемые в государственной измене активист русского движения Семен Бендасюк, студент Василий Колдра, и православные священники Максим Сандович и Игнатий Гудыма. В ходе длившегося почти три месяца судебного процесса обвинение полностью развалилось, и присяжные заседатели, далеко не будучи сторонниками русского движения, на вопрос о виновности обвиняемых в преступлении государственной измены единогласно дали отрицательный ответ, после чего председательствующий на процессе советник Высшего краевого суда Роман Левицкий огласил оправдательный приговор.
Украинские стрельцы
Кость Левицкий
Выйдя на свободу, все четверо решили обратиться к властям с просьбой о выдаче паспортов для выезда за границу. С. Бендасюк и В. Колдра, как жители Львова получили паспорта во Львовской дирекции полиции и в четверг 25 июня (за три дня до убийства Франца Фердинанда) выехали в Киев. М.Сандович и И Гудыма, которые должны были получать паспорта в староствах по месту своего жительства, первый в Горлице, а второй в Бродах, не успели этого сделать.
Как только началась война, австрийские власти сразу же арестовали М. Сандовича, его жену с маленьким сыном на руках, его отца, брата и других родственников. В тюрьме М. Сандовича продержали без следствия и допроса до 6 сентября, а затем расстреляли. Его родных вскоре после этого заточили в концлагерь Талергоф.
За что же был расстрелян Максим Сандович, всего лишь несколько недель назад оправданный всеми голосами присяжных? На этот вопрос С. Бендасюк отвечал: «Его так невинно и ни за что расстреляли, как расстреляли и повесили, и убили тогда австрийские власти многих многих русских людей. Вся его вина была, вероятно, лишь в том, что он был русский православный священник, расстреляли его за то, что был ревностный пастырь Православной Церкви и верный сын Руси».
Игнатий Гудыма был арестован и отправлен в Талергоф; после перенесенных в концлагере лишений сошел с ума.
Когда в августе 1914 года русские войска продвигались на запад, австрийские власти стали вывозить из тюрем прифронтовых городов вглубь страны тысячи арестованных “русофилов”, чтобы не допустить их освобождения наступающей русской армией. После того как Львов был взят русскими, вывоз арестованных продолжился из других населенных пунктов, которым угрожало занятие русскими войсками, продолжавшими наступление, в частности, наступление на Перемышль.
15 сентября 1914 года на улицах Перемышля разыгралась такая жуткая сцена, которая своей дикостью и жестокостью далеко превзошла все ужасы применявшегося в те дни по отношению к галицко-русскому народу террора.
Отступая от Львова к Перемышлю, австрийские войска арестовали по пути из Городка в Судовую Вишню более сорока русских галичан, заподозренных в “русофильстве”, и пригнали их под сильным конвоем в Перемышль. Здесь на улице Дворского несчастных встретили ехавшие верхом мадьяры-гонведы и пехотинцы. Увидев утомленных и измученных “русофилов”, мадьяры начали подгонять их прикладами, толкать и избивать. Так загнали они арестованных на улицу Семирадского. «Тут у домов № 1, 2 и 3 началось уже настоящее, зверское избиение арестованных. Били гонведы, били мадьяры пехотинцы, местные евреи и мазепинцы, как попало и чем попало». Затем мадьяры вытянули сабли и изрубили арестованных.
Советник перемышльского суда Роман Дмоховский так писал об увиденном в тот день:
«Около 5 часов пополудни вышел я из дома и увидел на улице Словацкого воз, полный изрубленных тел. В ужасе спросил я кучера, что это значит? Он ответил, что на улице Семирадского изрубили мадьяры несколько десятков крестьян. Я поспешил скорее на улицу Семирадского и моим глазам представилась страшная картина: целая улица была красная от крови, соседние дома обрызганы кровью и мозгом, а кругом места катастрофы стояла городская толпа и со смехом давала неуместные замечания относительно убийства “изменников”».
