2. Орлы, мечи и колдуны
В том, что хитроумный Одиссей со своими людьми на протяжении долгих лет блуждал по Внутреннему морю и никак не мог добраться до родного дома, было повинно не отсутствие у него компаса, а несогласие богов по поводу судьбы царя Итаки. Вот и пришлось страдальцу Лаэртиду испытать последствия раздоров бессмертных небожителей на собственной смертной, земной, так сказать, шкуре.
Если гунны действительно достигли той самой «высшей степени варварства», на которой стояли, по Энгельсу, гомеровские греки – завоеватели Трои (в первую очередь – Одиссей), они, тем не менее, не создали еще в своем коллективном воображении столь впечатляющего пантеона, столь величественного и строго специализированного «форума богов», как описанный Гомером в «Илиаде» и «Одиссее». Гунны обходились относительно скромным рядом больших и малых демонов (от которых, если верить Иордану, и произошли). Однако гунны, вне всякого сомнения, были суеверными. И потому не столь уж важно, почитали ли гунны те существа, которым они приписывали решающее влияние на все стороны своей кочевой жизни, богами или демонами.
Песчаную бурю, заставлявшую петь миллионы песчинок, вьюгу, завывавшую в тесном горном проходе – все это они принимали за глас демонов, духов земли или воздуха. Если гунны не стирали свою одежду (в чем их упрекали античные авторы; аналогичные упреки авторы средневековые адресовали впоследствии вероятным потомкам гуннов – татаро-монголам), то не из неопрятности, а из нежелания оскорбить демонов воды своей телесной нечистотой.
Смерть Ругилы от удара молнии была воспринята гуннами как дурное предзнаменование. Причем настолько зловещее, что гуннское войско обратилось вспять, отменив (или, во всяком случае, отложив) заблаговременно и тщательно подготовленный поход на Новый Рим. Когда, почти тысячелетие спустя, в 1241 г., внезапно скончался Великий Хан Угедей (Октай), сын «Священного Воителя» каана Чингис-хана, главнокомандующий бесчисленного, состоящего главным образом из монгольских и тюркских племен конного войска, факта его смерти хватило для того, чтобы вся эта армия, только что разгромившая при Лигнице (Вальштатте) в Силезии объединенное польско-германское рыцарское войско, тотчас же обратилась вспять. А Чингис-хан во всем следовал прорицаниям гадателей, вынуждая своих штатных колдунов-шаманов прибегать к подлинным чудесам эквилибристики, манипулируя якобы волшебными посохами, на виду у всего войска. Дабы все воины, наблюдая до начала сражения за шаманскими фокусами, могли воочию убедиться в твердом намерении божественных сил даровать победу войску «Потрясателя Вселенной» из рода Борджигин.
Поэтому – не только ради поддержания престижа Бледы и Аттилы, преемников павшего от «громовой стрелы» Ругилы –, но и для сохранения уверенности в себе всего гуннского народа, вскоре после рокового удара молнии непременно должно было произойти еще нечто. Нечто, что бы показало степным наездникам: боги (демоны) вернули им свою благосклонность. И это нечто не заставило себя долго ждать. Был обретен «меч бога войны». Иордан излагает эту историю так:
«По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутый сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом [кожи], он (Аттила – В.А.) являл все признаки своего происхождения. Хотя он по самой природе своей всегда отличался самонадеянностью, но она возросла в нем еще от находки Марсова меча, признававшегося священным у скифских (под «скифами» Иордан, подражая Приску Панийскому, имеет в виду гуннов – В.А.) царей. Историк Приск рассказывает, что меч этот был открыт при таком случае. Некий пастух, говорит он, заметил, что одна телка из его стада хромает, но не находил причины ее ранения; озабоченный, он проследил кровавые следы, пока не приблизился к мечу, на который она, пока щипала траву, неосторожно наступила; пастух выкопал меч и тотчас же принес его Аттиле. Тот обрадовался приношению и, будучи без того высокомерным, возомнил, что поставлен владыкою всего мира и что через Марсов меч ему даровано могущество в войнах» («Гетика»).
У Приска Панийского, неоднократно упоминавшегося выше посланника восточно-римского императора, много недель пребывавшего в непосредственной близости Аттилы, имеется дополнение к приведенному выше тексту, написанное им в связи с дарованием высокого почетного римского титула повелителю гуннов. Или «уннов», согласно Приску, писавшему свою «Готскую историю», в отличие от Иордана, не на латинском, а на греческом языке (иногда Приск, подражая языку «Истории» Геродота, именует уннов «скифами» или «царскими скифами»). Император Второго, Нового, Рима на Босфоре пожаловал Аттиле чин «военного магистра» – «магист(е)р милитум». Таким же званием были пожалованы упомянутые выше Гайна, Стилихон, готский вождь Аларих, захвативший и разграбивший, с третьего захода, в 410 г. Первый, Ветхий, Рим на Тибре (и многие другие восточно- и западноримские военачальники варварского происхождения). Пожалование титула римского полководца (формально – «главнокомандующего») варварским военным предводителям было, по сути, скрытой формой выплаты им римлянами дани. Поскольку «военному магистру» полагалось немалое жалованье, «столовые деньги» и прочее. Таким изощренным способом хитроумные римляне могли, не теряя лица, регулярно выплачивать Аттиле «отступное». Дань,считавшуюся формально не данью, а выплатой римским правительством римскому военному чиновнику установленного жалованья за верную службу Римской империи. Аналогично поступали, на другом конце Вселенной, хитроумные китайцы со «своими» хунну и другими варварами. Однако, по сообщению Приска, Аттиле (собиравшемуся идти войной на враждебную Римской империи Персидскую державу Сасанидов, сумевшую уже один раз отразить гуннское нашествие с помощью своих конных лучников, «заполнивших стрелами все пространство», успешно противопоставив гуннам гуннскую же тактику) римского титула «военного магистра» (вполне достаточного для удовлетворения честолюбия разных там аспаров, гайн, аларихов и стилихонов) показалось мало. «… теперь от римлян привозится ему (Аттиле – В.А.) золото ради его (римского – В.А.) почетного звания («магистр милитум» – В.А.), а если он подчинит парфян, мидян и персов, то он уже не потерпит, чтобы римляне присваивали себе его власть (т. е. хвастались победами Аттилы, как своими, ссылаясь на присвоение ему римского военного чина, формально делавшее его римским полководцем, а одержанные им победы – как бы победами римского оружия – В.А.), но открыто признает их своими рабами и предъявит к ним более тяжкие и невыносимые требования. Почет (…) состоял в звании римского полководца, ради которого Аттила принял от императора имя (?) прикрывающей (скрытой, завуалированной – В.А.) дани, так что сборы (деньги, выколоченные римским императором из своих подданных для уплаты Аттиле – В.А.) высылались ему под именем столовых денег, выдаваемых (римским – В.А.) полководцам. Итак (…) после покорения мидян, парфян и персов Аттила сбросит с себя это имя («военного магистра» – В.А.), которым римляне желают его называть, и звание, которым, как они полагают, они оказали ему почет, и принудит называть себя вместо (римского – В.А.) полководца (римским – В.А.) царем (императором – В.А.). Ведь он уже раз сказал в сердцах, что для того (римского императора – В.А.) его (императора – В.А.) слуги – полководцы, а его (самого Аттилы – В.А.) полководцы равны по чести с римскими императорами. Недолго спустя последует и увеличение настоящего его могущества. Знамение этого дал сам бог (войны? – В.А.), открывший аресов меч, который считался священным и чтился скифскими царями, как посвященный владыке войн, но еще в древние времена исчез, а затем был вновь найден при помощи коровы».
