Мама рассказывала мне об этом ресторане, и мне всегда хотелось побывать там. Я была так рада, что он предложил.
– Только завтра я не смогу.
– О.
Я не знала, что еще сказать и принялась увлеченно тереться полотенцем, а потом подумала – все же хорошо, что Бриджет позвала меня на вечеринку субботним вечером.
– В другой раз, – сказал он. – Обещаю.
Он поцеловал меня в шею и принялся щекотать, так что я против желания засмеялась и стала извиваться, уронив полотенце на влажный пол. Мы снова занялись сексом, и я осталась у него на ночь, а утром в субботу он подал мне в постель глазунью.
– Не идешь на свидание? – сказала Труди. – Но выглядишь ты что надо.
– Спасибо, – я склонила голову и вдела в уши серьги. – Иду на вечеринку.
– О.
Я взглянула в зеркало на Труди. Она казалась чуть обиженной, и я ее понимала. У нас было заведено, что если никто из нас не спешит на свидание или еще какое-то мероприятие, субботний вечер – наш. Мы шли в кино или театр, а могли и разориться на кафе. Труди всегда включала меня в свои планы, и несколько моих первых недель в Нью-Йорке я бы без нее не знала, куда себя деть.
– А хочешь, идем вместе?
– В таком виде? – она указала на свое лицо. – Нет уж. Но спасибо. Я пойду схоронюсь в темноте кинотеатра. Недавно вышла новая картина с Фрэнки Авалоном и Аннетт Фуничелло, – она взглянула в зеркало и отвернулась. – Ты сама добраться сумеешь? – спросила она, зная, что метро все еще сбивало меня с толку, особенно в случае пересадок в вечернее время.
– Бриджет встретит меня на станции «Семьдесят седьмая улица».
Перед выходом я взглянула на Труди и сказала:
– А насчет твоих веснушек – пусть будут. Без них ты была бы не совсем собой. И когда-нибудь какой-нибудь мужчина влюбится в эти веснушки. Помяни мое слово.
Вечеринка была в квартире у Кэти Мерфи, секретарши в журнале «Город и село», жившей на перекрестке 33-й и Мэдисон-авеню. Мы с Бриджет встретились с Марго, Лесли и Пенни на станции метро «Джеральд-сквер» и вместе прошли несколько кварталов. Вечер был по-весеннему прохладным. Казалось, вот-вот пойдет дождь, но нам повезло. Никому не хотелось тащить с собой зонтик, и мы положились на удачу.
Поднимаясь по лестнице, я слышала громыхавшую песню «Я врубаюсь во что-то хорошее» группы «Херман Хермитс». На площадке третьего этажа люди танцевали в дверях и высыпали в прихожую. Заглянув в квартиру, я почувствовала себя так, будто попала на одну из вечеринок Холли Голайтли. В воздухе клубился сигаретный дым, точно туман на Гудзоне. Каждый держал какую-нибудь выпивку: вино, виски, джин или пиво. Очаровательные мужчины и стильные женщины. Какая-то рыжая дама в психоделическом костюме танцевала сама по себе, размахивая сигаретой с дюймом пепла, грозившего свалиться при каждом движении.
Бриджет стала прокладывать путь локтями со словами:
– Вливаемся, девочки. Вон тот парень – кадровик из «Даблдэй».
Мы побросали верхнюю одежду на стул, стоявший вместо вешалки, и ринулись сквозь толпу, шелестя платьями. Я узнала нескольких людей с работы. Лиз Смит, в модном платье с длинной застежкой на пуговицах, разговаривала с Лин Торнабен, опиравшейся на подлокотник занятой софы. На Лин были кюлоты цветочной расцветки и такой же шарф. С ними был Рекс Рид, очаровательный брюнет, хотя не в классическом смысле. Внешность у него была не броской, но запоминающейся. Я вспомнила, что встретила его, как раз когда Хелен его увольняла. Очевидно, он еще не вполне пережил это.
– И как думаете, что она мне говорит? – сказал Рид, стоя на оттоманке, точно оратор, выразительно уперев руки в боки. – Она говорит, что я пишу слюнявую лажу.
– Как это понимать, черт возьми? – спросила Лин со смехом.
– Понятия не имею. Но это еще не все. У нее видете ли хватило наглости сказать мне, что они все еще печатают мои старые обзоры, поскольку вынуждены, а потом… потом она оборачивается и просит об одной услуге напоследок, перед тем, как вышвырнет меня. Она хотела, чтобы я слетал в Лос-Анджелес и взял интервью у какого-то звездного гипнотизера.
– О, нет, – Лиз Смит рассмеялась, закрыв лицо руками. – Хелен на кого только не пыталась повесить статью про этого хиппового гипнотизера.
– Что ж, я сказал ей, что продолжу писать свою слюнявую лажу для других изданий, спасибо большое.
Они смеялись, а мне не хотелось смущать Рекса Рида своим видом. Все же, не стоило секретарше Хелен показываться им на глаза, чтобы они решили, что я ей все передам, так что я отошла подальше.
Поскольку хозяйка вечеринки работала в издании Хёрста, большинство гостей были из журнального бизнеса, но я также заметила книжных издателей, рекламщиков, брокеров и нескольких адвокатов. Один из рекламщиков показывал карточные фокусы – извлекал червонного валета из-за уха девушки.
Я наткнулась на Бриджет, которая попытала удачу с сотрудником «Даблдэй». Она протянула мне бокал чего-то зеленого с crème de mente.
– Работу не дали, – сказала она, чокнувшись со мной бокалом, – но на свидание напросилась, так что это, пожалуй, не полный провал. Я уж надеюсь, стейком он меня угостит. Бог свидетель, ему это по карману.
Вечеринка гудела, часы летели, пластинки менялись, бутылки опустошались, пепельницы переполнялись. Люди приходили и уходили. Какой-то брокер – Рэй кто-то-там – хотел стрельнуть у меня номерок. Он был в жилете ромбиком, но держался скованно, как человек, привыкший к костюму-тройке.
– Или, – сказал он, протягивая мне свою визитку, – вы можете мне позвонить.
Я обвела взглядом публику и обратила внимание на одну пару в соседней комнате. Рэй продолжал что-то говорить, а у меня перехватило дыхание. Я увидела затылок мужчины и нутром узнала его. Секундой позже, словно почувствовав на себе мой взгляд, он медленно повернулся. Это был Эрик. С другой женщиной. Блондинкой. Как раз такой красоткой, какая всегда представлялась мне рядом с ним.
Брокер с неослабным энтузиазмом рассказывал мне о своих апартаментах на Пятой авеню, но я почти не слышала его – сердце мое било в набат. Я была унижена и раздавлена. И винить мне было некого, кроме себя. Чего я еще ожидала? Он ведь донжуан. Он должен встречаться с другими женщинами. И хотя я все время говорила себе, что просто развлекаюсь с Эриком, мое тело считало иначе. Меня так скрутило, что я поняла, как много он для меня значит.
Я не могла отвести глаз от Эрика с его пассией и не знала, хочу я, чтобы он меня увидел, или нет. Блондинка носила золотые наручные часы с бриллиантами на ремешке. Меня вдруг одолело нелепое, нелогичное подозрение, что это его подарок. Может, на день рождения или в честь годовщины? Они смотрелись такой гармоничной парой, словно были созданы друг для друга.
Лицо у меня горело, и я, извинившись, оставила брокера. Я стояла, подпирая книжный стеллаж, бокал у меня в руке стал казаться неожиданно тяжелым, и тут ко мне подошла Бриджет.
