Я была совершенно захвачена ее историей и ждала, что же будет дальше, но тут она взяла рукопись, прочитала строчку-другую и сказала:
– Теперь видишь? Такое нам не годится.
Я взглянула на первую страницу. Это была статья Тома Вулфа.
– Слишком многословно и мудрено, мудрености ради, – сказала она. – Хотела бы я, чтобы эти писаки перестали так отчаянно корчить из себя интеллектуалов. Они так претенциозны. Я хочу, чтобы каждая статья в этом журнале была понятна даже младенцу, – она прочитала еще несколько строчек и отбросила рукопись. – Берлин думает, он со мной разделался, урезав бюджет, но он не знает, с кем имеет дело. Если будет надо, я сама напишу эти чертовы статьи. И фотоаппарат у меня есть – сама буду делать чертовы фотографии.
Она взяла сигарету и, пока она чиркала зажигалкой, у меня в голове закрутились шестеренки.
Глава девятая
Выйдя с работы тем вечером, я попала под легкий весенний дождь, больше похожий на туман. День начал прибывать примерно за неделю до того. Все перевели часы вперед, и световой день постепенно удлинялся, пусть я этого и не замечала. Я не могла припомнить, когда последний раз уходила с работы при свете дня. Единственное, что говорило о смене времен года, это потепление, так что я уже могла не застегивать пальто, выходя из подземки.
Я перешла 72-ю улицу, и, пока шла по Второй авеню, мой разум прокручивал всевозможные способы, как подступиться к Хелен с моими фотографиями. За день до того я как раз проявила новую пленку – в основном, случайные снимки, которые я делала в подземке и на улицах, но это были мои лучшие фотографии.
Даже странно, как город поменял мой подход к фотографии. Раньше я тряслась над каждым снимком: ракурс, фокус и экспозиция – я ждала, чтобы все было идеальным прежде, чем спустить затвор. Но Нью-Йорк для этого был слишком быстрым. Здесь так много всего, что если не поймаешь чего-то сразу, оно не будет тебя ждать. Меня все больше увлекала манера «репортажной съемки». Она давала мне возможность уловить внезапную магию города, и в какой-то момент меня осенило, что я документирую жизнь Нью-Йорка подобно тому, как мама документировала мою жизнь.
Так или иначе, я была занята тем, что обновляла свое портфолио, кривясь при мысли о своих прежних работах и даже стыдясь, что показывала их Элейн Слоун или кому бы то ни было.
Приехав домой, я положила сумочку и бросила пальто на диван. Я собрала все свои фотографии, расстелила их по полу, и сразу изничтожила несколько десятков. Я пристально рассмотрела оставшиеся и продумала, в каком порядке лучше их расположить. Было два часа ночи, когда я закрепила последнее фото на плотной черной бумаге, на которую разорилась несколькими днями ранее.
Следующим утром я взяла портфолио на работу и осторожно убрала в нижний ящик, вместе с обедом и сумочкой. Я собиралась показать его Хелен сразу, но когда она вызвала меня в кабинет, мне не хватило храбрости.
После того, как я принесла ей кофе и газеты и мы прошлись по графику, наступила тишина; идеальная возможность, но я не могла найти слов, чтобы поднять эту тему. День шел своим чередом, а портфолио не оставляло меня в покое, словно ребенок, тянущий мать за рукав. В полвосьмого, когда все уже разошлись, и остались только мы с Хелен, я поняла: сейчас или никогда. Я постучалась к ней, неловко прижимая к себе портфолио.
– Есть минутка?
– Заходи.
Она улыбнулась мне и моргнула. В свете настольной лампы я различила тени у нее под глазами, скрытые густым макияжем. Она правила рукопись красным карандашом.
Я не могла начать. Я подошла к ее столу и стояла, опустив взгляд на папку у себя в руках.
– Милая моя, – сказала она, отложив карандаш, с тревогой в карих глазах. – Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, – я слабо улыбнулась. – Просто, помните, вы вчера говорили, что вам придется самой делать фотографии для журнала?
– Ах, это, – она улыбнулась с облегчением.
– Ну вот, я хотела сказать вам, что, в общем, могу вам помочь. Я могу снимать для вас.
– Элис, – она склонила голову набок, – я же пошутила. Мне просто нужно найти пару-тройку авторов и фотографов, которые согласятся работать за так.
– Но я серьезно. Я все время фотографирую. И я талантливая. Вам бы даже платить мне не пришлось. Ни пенни.
Я заметила, что слишком тараторю.
– Это очень мило с твоей стороны.
Она снова взяла карандаш, усмехнувшись, и углубилась в рукопись.
– Ну, позвольте хотя бы показать вам мои фотографии, – сказала я, протягивая ей свое портфолио. – Вот они, – я положила папку на стол. – Это мои снимки.
Она открыла папку, словно потакая ребенку, просмотрела все мои фото и снова закрыла.
– О, киса, я вижу, ты с таким чувством подходишь к этому, но я не могу допустить, чтобы ты бегала где-то и что-то снимала. Ты мне гораздо нужнее как секретарша.
Она протянула руку к стопке бумаг и продолжила читать рукописи.
Тема закрыта. Возможность того, что я буду снимать для «Космополитена», канула в небытие, едва возникнув. Я забрала портфолио с горящим лицом, чувствуя себя дурой. Она ведь только из вежливости просмотрела мои работы. Очевидно, они были не так хороши, как мне казалось. Может, я просто строила воздушные замки? Может, фотография для меня не более чем хобби, как это было с моей мамой. Единственное, в чем я была уверена – это что больше никому не стану показывать мои фотографии, чтобы не чувствовать этого унижения.
Прижав портфолио к груди, я спросила Хелен, не нужно ли ей что-нибудь.
– Все в порядке. Мне просто нужно дочитать все эти рукописи.
Мне всегда было стыдно уходить раньше Хелен, даже в тот вечер, когда она разрушила мои надежды стать журнальным фотографом. Но мне было настолько не по себе, что хотелось уйти как можно скорее. Я неловко пожелала Хелен хорошего вечера, подхватила сумочку и засунула портфолио в мусорную корзину.
* * *
Войдя в лифт, я поняла, что поступила правильно. Я не могла ходить по городу и показывать другим эти фотографии. Но сдаваться я не собиралась. Мне просто следовало улучшить свою технику, и если был смысл записаться на курсы фотографов, пришло время сделать это.
Выйдя из лифта, я увидела, как через дверь-вертушку входит в холл Эрик Мастерсон.
– О, хорошо, что я застал тебя, – сказал он. – Как раз хотел предложить выпить или перекусить.
Я была до нелепости рада видеть его. После такого дня ужин и выпивка в компании Эрика показались мне отличным способом отвлечься, однако мне не понравилась его уверенность, что я буду свободна.
– Извини, – сказала я, – сегодня не могу. Я и так уже опаздываю.
– Куда?
Я была плохой врушкой и не могла придумать что-то сходу, поэтому просто сказала:
