В стеклянных ящиках лежали реликвии Октябрьской революции. Вот черное драповое пальто Ленина, старенькое и куцое, ростом как на мальчика. На пальто аккуратно отмечены маленькие дырочки – не от моли, а от пуль Доры Каплан. Тут же рядом, на специальной дощечке с надписью, одна из этих пуль величиной с горошину, извлеченная из тела Ленина. В соседней витрине трехкопеечная красная ручка, какими обычно пользуются школьники младших классов. Этой ручкой Ленин подписывал первые декреты советской власти.
Так они дошли до зала, относящегося к середине 30-х годов, где по стенам висели картины, изображающие различные этапы советской власти. Вдруг Нина оживилась и подвела Бориса к большому монументальному полотну:
– А посмотри-ка на это, Картина представляла собой групповой портрет и называлась «Женщины – герои революции». Группа женщин вокруг стола, покрытого красным сукном. Но это не праздничный стол с цветами и веселящими напитками. И женщины эти не в декольтированных платьях, а в военной форме. У некоторых на петлицах гимнастерок поблескивали остренькие ромбики, что в те времена соответствовало генеральским чинам.
Советская власть всячески подчеркивала участие женщин в революции и пользовалась каждым удобным случаем, чтобы отметить этот трогательный факт. Например, Анка-пулеметчица в картине «Чапаев» или женщина-кавалеристка в «Гадюке» Алексея Толстого. Но то все мелочь. А тут вдруг целая куча женщин-генералов, о которых ничего неизвестно.
[5]
– Интересно, – сказал Борис. – Странно только, что о них нигде не писали.
Женщины – герои революции были средних лет. Лица серьезные, замкнутые, даже немного суровые. Гладко причесанные волосы, на груди ордена, широкие военные пояса с пряжками. Как будто обычная армейская форма, но с одним маленьким исключением: петлицы у них были не красные, а малиновые. Такие носили в ЧК и ГПУ.
Хотя в Красной Армии женщины-революционеры далеко не пошли, но зато в органах террора они дошли до генеральских чинов. В те годы каждый генеральский ромбик ЧК – ГПУ означал тысячи, тысячи и тысячи загубленных человеческих жизней. Вот по этой-то причине советская власть и помалкивала об этих героях революции.
– А знаешь, кто это? – Нина кивнула на красивую женщину с холодным взглядом и генеральскими ромбиками в петлицах. – Это бывшая княжня Шаховская. Теперь княгиня Сибирская. Та самая, что пишет мемуары в Березовке.
Нина весело щебетала, как когда-то в молодости, еще до революции, ее мать дружила с княжной Шаховской. И как после революции Зинаида Гершелевна, уже работая в ЧК и ГПУ, помогала ее матери и отцу в тяжелые времена.
– Она была очень добрым человеком, – заключила Нина. – Для нашей семьи она была просто ангелом-хранителем. Поэтому мы с ними и сейчас дружим.
– Все это так, – сказал Борис, – Но в ЧК ромбы даром не дают.
Странно, когда он с Ниной, его словно преследуют тени прошлого. Сначала Березовка, где просыпаются мертвые. А теперь и здесь. Ему вспомнилось далекое детство, квартира Максима в новых домах для работников НКВД, как эта самая Зинаида Гершелевна трогательно помогала жене Максима по хозяйству, как она возилась с его ребенком и даже меняла пеленки. Потом загадочная смерть Ольги и красные сургучные печати НКВД на дверях.
– Послушай, – сказал он, обращаясь к Нине, – ты говорила, что у князя Сибирского был роман с женой одного работника НКВД…
– Да, из-за этого потом арестовали и бедную Зиночку. Впрочем, потом их всех пересажали. – И Нина показала пальчиком на две маленькие дырочки от гвоздиков, где когда-то была прикреплена бронзовая дощечка с имена этих героинь революции. Убрали эту дощечку еще и потому, что большинство этих имен были еврейские – Роза Землячка, Мария Хайкина и так далее. Теперь это был только безыменный исторический экспонат.
– Революция – это жестокая вещь, – сказал Борис. – И в первую очередь туда лезут всякие садисты. И стреляют людей, пока их самих не перестреляют. Так революция пожирает своих детей, как свинья поросят.
Ему вспомнилось, как мальчишкой он сидел в своей комнате и учил уроки. За окнами шумит листьями старый орех. На столе школьные тетрадки – про историю революционного движения. А рядом, отделенные только полуприприкрытой дверью, творятся революционные закономерности куда почище, чем в его школьных тетрадках.
В соседней комнате сидит пьяный Максим, в распущенной гимнастерке без пояса, с такими же малиновыми петлицами на воротнике. Но на рукаве у него новая эмблема НКВД периода Великой Чистки: поднявшаяся на хвост змея – и пригвоздивший эту змею меч. Ошалев от водки, с остекленевшими глазами, старший брат бормочет, что он красный кардинал и особоуполномоченный Сталина по борьбе с нечистой силой, ведьмами и ведьмаками, оборотнями и лешими и что он не успокоится, пока не уничтожит их всех как классового врага.
Потом красный кардинал качается на стуле, расстреливает из пистолета свою собственную тень на стене и козлиным баритоном подпевает:.
В наказа-анье весь ми-ир содрогне-стся, Ужасне-ется и са-ам сатана-а-а…
Когда они с Ниной вышли на улицу и приближались к машине, Борис посмотрел на приклеенную к ветровому стеклу черную звезду с красными топориками – эмблему 13-го отдела КГБ. Так вот почему с Зинаидой Гершелевной случился припадок, когда она увидела у себя под окном этот зловещий знак – символ злого добра. Видимо, в 13-м отделе героине ЧК всыпали такого перцу, что она помнит об этом даже сквозь туман безумия. В ушах Бориса звучал ее пронзительный заячий вопль:
– Лучше вы меня сразу убейте…
Эх, и зачем только люди портят себе жизнь? Сами себе? Или одни другим? Чтобы успокоиться, он наклонился к Нине и вдохнул запах ее кожи – такой хороший, чистый, зовущий к счастью.
Пока грешный святой Серафим Аллилуев сидел в дурдоме, со святым грешником Варфоломеем Кукарачей тоже случилось несчастье. А началось все это с совершеннейшей чепухи.
Карикатурист Варфоломей захотел прибавку жалованья, пришел к комиссару дома чудес Сосе Гильруду и заявил, что его деткам не хватает на молоко, а их папочке на водку. Но Сосе это не понравилось, и он решил проучить Варфоломея. И сделал это очень просто. Он соврал в агитпропе, что Варфоломей запил и отказывается работать. А Варфоломею соврал, что агитпроп вместо прибавки увольняет его с работы.
В результате этого Варфоломей сидел дома в Недоделкино и беспробудно пьянствовал, устраивал там варфоломеевские ночи. Так он пил да пил. И вскоре допился до белой горячки, и его забрали в специальную лечебницу для тяжелых алкоголиков. Когда пьяного в дым Варфоломея усаживали в санитарную машину, он кричал своим деткам:
– Родненькие, не забывайте вашего папочку! На свидание без бутылки не приходите!
В лечебнице Варфоломея, как полагается, первым делом отвели в ванную комнату и попросили выкупаться. Но под пиджаком у него была спрятана литровая бутылка водки. Зная, что в палате водку отберут, Варфоломей сел в ванну и, чтобы добро не пропало даром, принялся спешно опорожнять свою литровку. А то, что не лезло в горло, он вылил себе на голову, как одеколон.
