– Борис Алексаныч, как вам не стыдно обижать слабых женщин? Ведь они созданы, чтобы украшать вашу жизнь. Но инструктор агитпропа не сдавался:
– Да-а-а, и потому в Талмуде есть специальная молитва, где евреи каждое утро благодарят Иегову, что он не создал их женщиной. – Он посмотрел на часы: – Лиза, давайте я лучше провожу вас домой.
– Упаси Бог! – фыркнула Лиза. – Лучше уж я останусь ночевать здесь. Милиция Ивановна, вы не возражаете?
– Конечно нет, – согласилась мама.
– Ну вот и прекрасно, – с открытым ехидством и скрытым торжеством пропела Лиза. – Тогда я остаюсь здесь!
Таким образом исход, сражения был решен. Лиза моментально зевнула и заявила, что она хочет спать. Нина тоже зевнула и, даже не попрощавшись с гостем, ушла с подругой в свою спальню. Гоняло Мученик проводил Бориса, потом уселся в свое продранное кресло и уныло сказал:
– Помнишь, недавно соседи подарили Нине белых мышей?
– Что, опять новых мышат наплодили?
– Не-ет, вчера она скормила всех этих мышей кошке, – Отец поморщился и кивнул на сиамскую кошку, которая дремала на коленях Милиции Ивановны.
– Ну, значит, эти мыши ей надоели. – Милиция Ивановна погладила кошку по животу. – Ну как, Мурка, вкусные были мышки?
– А Нина стояла рядом и смотрела, – пробормотал отец. – Мерзавка…
– Ты лучше не философствуй, сказала мать. – Ты лучше пойди на кухню и помой посуду.
Глава 4
«Профсоюз святых и грешников»
Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не анархисты, а проклятые либералы.
Ф. М. Достоевский
Чтобы иметь время для работы над своей новой книгой, Борис Руднев по соглашению с агитпропом для проформы числился членом редколлегии дома чудес. Но большую часть времени он сидел дома и с карандашом в руке охотился за советскими людьми нового типа – гомо совьетикус.
Однажды Борис переходил улицу Горького. Вдруг раздался резкий милицейский турчок. На посту стоял и улыбался старый знакомый – сержант милиции Ковальчук:
– Здравия желаю, товарищ Руднев! Как поживаете, что поделываете?
– Да вот, пишу потихонечку.
– Я тоже пишу – протоколы. Пишу-пишу, а толку мало. А вы что пишете?
– Книжку. Про советских людей нового типа.
– Э-э, раз типы; так уж это по моей профессии. Кого ни приведут – сразу по морде вижу, что за тип. Только послушайте старого милиционера, товарищ писатель. Все это старые типы на новый лад: пьяница есть пьяница, воришка есть воришка, а жулик, как был жуликом, так жуликом и остался. В общем, горбатого могила исправит:
Прощаясь, сержант лихо отдал под козырек:
– Если вам, товарищ Руднев, потребуются типы для книжечки, так заходите к нам в участок. У нас в подвале всегда полно всяких типов. Может быть, подберем что-нибудь и для вашей книжечки.
Тем временем в странах народной демократии Восточной Европы опять запахло беспорядками. Это были результаты тех либеральных послаблений, которые ввели после смерти Сталина: восстание в Восточном Берлине в 1953 году, потом восстание в Будапеште в 1956 году. В таких случаях по закону кнута и пряника в ход пускали танки и… пропаганду.
В ожидании новых беспорядков в хитром доме агитпропа стали готовить всякие успокоительные пилюли. И при этом вспомнили про книгу Бориса Руднева «Душа Востока».
В этой книге описывалась жизнь советских оккупационных офицеров в Восточной Германии. Написана она была довольно дружелюбно по отношению к побежденным, и тогда это вызвало недовольство агитпропа.
– Говорят, вы там с немками шуры-муры разводили, – сказали автору. – Вот они вас и распропагандировали.
Поэтому автора перевели из Берлина в Нью-Йорк, а книгу издали малым тиражом. Теперь же миролюбивая «Душа Востока» пришлась очень кстати, чтобы утихомирить национальные страсти. Даже не спросив автора, книгу спешно перевели на немецкий язык, отпечатали в Лейпциге и передали для распространения в берлинское отделение агитпропа.
Обычно такие издания раздают даром, и их никто не чи – тает. Но к великому удивлению хитрецов из агитпропа, «Душу Востока» немцы не только читали, но даже и покупали. Книга расходилась, как хороший роман. В Лейпциге стучали печатные прессы, а в агитпропе довольно потирали руки.
В конце концов Бориса пригласили в агитпроп, поздравили с успехом и предложили проветриться: слетать в Восточный Берлин, чтобы сделать там несколько докладов в Обществе советско-немецкой дружбы, которое тоже было одной из ячеек агитпропа. В результате после нескольких выступлений в университетских и профсоюзных аудиториях Бориса Руднева даже избрали членом правления Общества советско-немецкой дружбы.
Чтобы подкрепить эту дружбу на практике, Борис решил проведать своих бывших подружек, с которыми он встречался, когда служил в Берлине. Правда, с того времени прошло уже несколько лет. Родители Хельги встретили его очень приветливо и сообщили, что она давно вышла замуж. На память они даже подарили ему карточку Хельги – с мужем. Он посмотрел: да, хорошая была девушка, единственная женщина, на которой он от блаженства буквально потерял сознание. Обычно такие вещи пишут только в книжках, но иногда это бывает и в жизни. Нужно будет положить это фото в свой семейный альбом.
Затем он отправился к Марго. Дверь открыл вежливый белокурый немец. Следом, из кухни вышла улыбающаяся Марго. Судя по всему, она была на девятом месяце беременности. Марго очень обрадовалась встрече и объяснила, что блондин – это ее муж, вернувшийся из советского плена.
«Эх, хороший немцы народ! – думал Борис, спускаясь по лестнице, – Другой полез бы в драку или жену побил бы. А здесь все тихо и мирно. И Марго молодец, даже глазом не моргнула!»
После этого он поехал к Китти, которая танцевала в варьете. Та успела уже и побывать замужем, и родить ребенка, и развестись. Но и у Китти были свои проблемы: она потеряла интерес к мужчинам! Зная Китти довольно близко, Борис удивился:
– Как же это так?
– Да вот так, – шаловливо усмехнулась Китти. – Выступаем мы как-то в Дрездене. После представления подходит ко мне какая-то дама. Очень хорошо одетая, молодая, интересная. И восхищается: вы, говорит, милочка, изумительная артистка, замечательная! Ну и приглашает к себе в гости. Я, дура, не знала, что это такое, и поехала. Она – жена доктора, чудная квартира, но доктора нет. Пили мы вино, а она подсыпала мне туда морфия. А утром я проснулась у нее в постели… Она оказалась из этих…
Потом я у этой докторши еще несколько раз бывала. А потом со мной стало что-то не то… В общем, эта ведьма меня испортила.
– Послушай, но ведь ты же была совершенно нормальная женщина. Чистый огонь!
– А теперь я совершенно холодная, – вздохнула Китти. Она погладила по головке свою трехлетнюю дочурку: – Розмари, сиди и не балуйся. А то будешь такая, как мама.
