Есть и другие сложности: сколько тел находится в могиле, порядок их захоронения, когда тело было захоронено, состояние гроба и состояние почвы.
В этом случае пришлось копать довольно глубоко, чтобы достать интересующий нас гроб. Первое тело в могиле принадлежало миссис МакИннес, матери Джона, которая ушла из жизни спустя семь лет после смерти сына. Мы удостоверились в том, что гроб в целости и сохранности, перевезли его в похоронное бюро, где оставили для повторного захоронения. Раскопки продолжились, вскоре мы добрались до второго гроба. Ни я, ни Тони не обладали достаточным ростом, поэтому меня пришлось спустить в могилу, чтобы убедиться в том, что перед нами нужное тело. Тони предпочел остаться на краю могилы, однако и это было не лучшим решением: он почти соскользнул вниз, но полиция успела его подхватить.
Вытаскивать гроб из могилы оказалось сложно, так как зазор для этого был всего несколько сантиметров шириной, но мы справились. Останки перенесли в морг, а кости взяли для образцов ДНК – единственная возможность, учитывая, сколько времени прошло. К сожалению, несмотря на все наши старания, лаборатория не смогла получить полный профиль и результаты посчитали неубедительными. Личность серийного убийцы из Барроулэнда так и не установили.
Вернемся к смертям в 1990-е годы. Пресса писала о возможном появлении нового серийного убийцы в Глазго. Однако единственной связью между жертвами была их работа – все они занимались проституцией. Четыре дела из шести довели до суда, но только один судебный процесс закончился осуждением через 20 лет после смерти жертвы. Два процесса закончились приговором «не доказано» и один – приговором «невиновен». Это были очень жестокие убийства. Я давала показания в суде, как всегда, помня о том, что эксперт должен объяснить, как погибли жертвы, и предложить свою версию обстоятельств их смерти.
Помню о случае на одном из процессов, произошедшем после перекрестного допроса, дачи показаний и повторного допроса адвокатом защиты и прокурора. В то время уголовные процессы проходили в обновленном, переоборудованном под суд здании бывшего банка – роскошного места с колоннами и мраморными полами. Я шла по коридору к деревянным дверям, уводящим в холл, мои каблуки клацали по полу.
Внезапно я услышала, как звук эха нарастает. Обернувшись, я увидела, что друзья погибших женщин целой толпой идут за мною. Я ускорила шаг, испугавшись, что улики могли привести девушек в ярость и теперь они жаждали возмездия. Подбежав к двери, я не смогла открыть ее быстро – она оказалась тяжелой, – поэтому женщины меня нагнали и в холл мы вывалились всей толпой.
Я огляделась в поисках полицейских, которые могли бы прийти мне на помощь, но, на удивление, вместо гнева на меня обрушилась благодарность: девушки жали мне руку и благодарили за проявленную чуткость в деле. Когда почти все ушли, одна из них повернулась и сказала: «Не представляю, как вы справляетесь с этой работой». Ответа не нашлось. Теперь официально можно было сказать, что даже проститутки считали мою профессию ужасной.
Несмотря на различия в правовых системах, судебное преследование в уголовных делах в Шотландии и Ирландии в целом похоже: происходит преступление (смерть), улики говорят о том, кто виновен в преступлении, начинается судебное преследование, человеку предъявляют обвинение в предумышленном или непредумышленном убийстве, защита оспаривает имеющиеся против подзащитного улики. Может, есть что-то еще, но если кратко, все происходит так.
Моя роль в суде – эксперт. Я непредвзята. Я работаю с полицией, но не на нее.
Коронер, такое же независимое лицо в расследовании, как и я, обычно просит меня принять участие в следствии, пока полиция готовит материалы дела для генерального прокурора (в Ирландии), фискального прокурора (в Шотландии) или для Службы уголовного преследования (в Англии и Уэльсе). Дело также может отправиться обратно к коронеру, чтобы тот провел дознание. В первом случае прокуратура решает, достаточно ли доказательств, чтобы предъявить обвинение лицу или лицам, имеющим отношение к смерти жертвы, и могут ли они предстать перед судом. Если доказательств оказывается недостаточно или они не дают делу продвинуться дальше, то его возвращают коронеру для открытого расследования. Так или иначе, улики будут обнародованы, а семья узнает о причине и обстоятельствах смерти близкого человека. В Шотландии в этом случае не проводится дознание, а дело ждет достаточных улик.
Разница между судебным слушанием и коронерским расследованием в том, что коронер не имеет права предъявить обвинение, даже если речь идет об убийстве. Особенно тяжело это переживают семьи, для которых справедливость не восторжествует, если прокурор посчитает, что имеющихся доказательств недостаточно для продолжения расследования.
Система уголовного правосудия руководствуется правилом: защищай невиновных и справедливо наказывай виноватых. В этом деле всегда присутствует страх осудить невиновного. Непростая работа… Бремя ответственности лежит на полиции, судах и лицах, дающих показания, ведь необходимо, чтобы улики были достоверны и выдержали любую проверку. Помните: человек невиновен, пока не доказано обратное. Решение обвинить человека, особенно в убийстве, нельзя принять легкомысленно. Огромная работа проводится для того, чтобы собрать улики и опросить всех свидетелей. Чтобы довести дело до суда, требуются месяцы, если не годы. В Шотландии срок суда устанавливается после того, как человеку официально предъявлено обвинение в убийстве.
До того как я уехала из Глазго в Дублин в начале 1998 года, у обвинения было 110 дней, чтобы начать судебное разбирательство: отсчет шел с того дня, когда лицо, обвиняемое в преступлении, заключается под стражу. Это делалось для того, чтобы обеспечить правосудие без неоправданных задержек и при этом оказать давление на систему: три месяца на сбор доказательств и завершение судебно-медицинских исследований. В последние годы подготовка к судам усложнилась, поэтому с 2005 года срок продлили до 140 дней, и даже в эти рамки укладываться трудно. Это правило необходимо для того, чтобы обвиняемые не томились в тюрьме в течение долгого времени до суда. Большинство из них после предъявления обвинения содержалось под стражей, в отличие от Ирландии, где более распространено освобождение под залог даже за тяжкое преступление. Хотя человеку под залогом приходится соблюдать строгие правила, он все же находится на свободе и, вероятно, не спешит скоро оказаться в суде. Человек невиновен, пока не доказано обратное…
Система Великобритании и Ирландии скорее враждебно настроенная, в отличие от европейской, «любопытствующей» системы правосудия, где у дела может быть две и более версий: сторона обвинения представляет свою версию, а сторона защиты от лица обвиняемого оспаривает доказательства.
Сторона обвинения воспроизводит картину преступления, используя фотографии, указывает, где и как жертва была ранена или убита. Затем представляются обстоятельства, приведшие к смерти: кем была жертва, что делали участники событий, куда пошли и что случилось. Свидетелей просят рассказать суду только то, что они слышали и видели сами: правило, которое исключает доказательства «с чужих слов». Свидетельские показания – непростое дело даже для экспертов. На месте свидетеля ты стоишь один. Многие до этого вообще не бывали в суде. Многие в первый раз выступают в суде по делу об убийстве. Люди, бывает, выглядят ошеломленными: не об этом они думали, когда выходили с друзьями пропустить по стаканчику.
