Марат стоял, чуть согнувшись, сжимал мои плечи и обеспокоено заглядывал в лицо. Он не казался ни злым, ни отстранённым, только бесконечно заинтересованным в том, чтобы до меня достучаться. Многократно повторенное им мое имя заворачивалось в соленые капли в уголках глаз.
Чтобы быть прощённой, нужно прийти в себя. А иначе все окажется напрасным.
– С-Северский – сказала я шепотом , с придыханием, в излюбленной манере влюблённых в него девушек, – Я все соврала.
– У тебя все нормально? – он озабоченно посмотрел на мои руки.
Я, возмущённая его непониманием, заставила его посмотреть на себя:
– Марат, – он поднял на меня взгляд, – Прости меня.
Парень едва склонил голову, его взгляд не изменился. Внезапно он заговорил так резко и холодно, что я вздрогнула от неожиданности.
– Стоять!
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что говорит он это вовсе не мне, а девушкам, которые суетливо пятились прочь, в надежде под шумок наших разборок смыться и не столкнуться с гневом Северского. Но он не был бы собой, если бы не держал все под контролем и позволил им просто так уйти. При взгляде на него даже мне становилось страшно, и я все ещё сомневалась в его способности легко меня простить. Однако уже сам тот факт, что Северский оказался здесь, и, что было уже неудивительно, в который раз меня спас, вселял в меня робкую надежду на примирение. Пока же парень первоочередной задачей видел расплаву с двумя покусившимися на меня подругами. И я не собиралась ему мешать.
Он приблизился к ним, холодный, как тысяча тысяч многолетних льдов, и такой же опасно-безразличный.
– Вам со мной, – отчеканил он и указал им в сторону стрелкового клуба. Усмехнулся, когда заметил, как дрожат девушки, – Вы же такие бесстрашные. Или смелость ограничивается запугиванием неугодных вам личностей?
– Что там? – бесцветно покосилась на соседнюю с «Орфеем» дверь Алена.
Северский не по-доброму улыбнулся.
– Помню, ты хотела получить номер Татарского? Дерзай, у тебя появился отличный шанс, – он сделал несколько шагов, и под его напором Тихомировой и Елисеевой пришлось сдвинуться с места в нужном направлении. Про меня то ли забыли, то ли намеренно игнорировали. Мне показалось, что Марат замер, перед тем, как окончательно скрыться в сумраке здания, но даже не оглянулся. И что же мне стоило сделать, как вести себя, нужно ли было подождать, либо он думал, что я пойду туда, за ними, по чудовищно крутым ступенькам? В прошлый раз я справилась, но исключительно благодаря поддержке парня.
Я подошла ко входу в клуб и коснулась двери пальцами. Животный страх, испытанный мною ранее, прошёл. То, что сделали со мной девушки, было настолько непростительным, что даже стало не по себе от того, как быстро я успокоилась и перестала об этом думать. А вот о Северском я перестать думать не могла. Несколько высоких ступеней, каждая величиной с мой страх, стояли между нами преградой. Он помнил, он всё, конечно, помнил. Что же это было? Проверка? Желание заставить меня делать выбор? Как сильно ломалась граница страха, если до этого все ужасы мира свернулись в несколько секунд?
Дверь открылась тяжело и нехотя, словно сомневалась, стоит ли меня впускать. Свет маленьких лампочек оголял суровую действительность предстоящего мне испытания. Высота лестницы бросала мне вызов.
«Думаю, он многим ради тебя пожертвовал. Я бы сказал, совестью и честью».
Я сделала один осторожный шаг. Рука скользила по стене.
«Нельзя сдаваться, если видишь единственно правильный путь. Борьба – это часть жизни».
Всё верно, если остановлюсь – то умру. И только в этом случае смерть будет означать, что я сдалась.
«Если бы ты сдалась сейчас, не было бы смысла бороться за тебя».
Если я сделаю это, то смогу жить, не храня на сердце сожалений.
Наверное, достигнув, наконец, самого основания этой высоты, я самой себе показалась незнакомкой, обновленной версией самой себя, к которой только предстояло привыкнуть. Моменты, в которые человек меняется – не всегда заметны, но там, где он меняет сам себя, живет настоящий подвиг, граничащий с безумием.
Почти бегом добежав до нужной двери, я влетела в помещение, в этот раз заполненное людьми. Никто не обратил внимания на заблудшую в царство пуль и пороха душу, а паренек у стойки отсутствовал, поэтому я, помня, что в прошлый раз мы с Маратом направились сразу в другой зал, сделала точно так же.
В вип – помещении было тихо, но не безлюдно. Алена и Эльвира боязливо переглядывались и бросали косые взгляды в сторону Северского и Сережи Татарского, который негромко что-то говорил с крайне довольным лицом и доставал из сейфа чехол.
– А такой ты мне даже нравишься, Север! – развязно оповещал он, любовно распаковывая свое оружие, – Вот всегда бы так, может быть, и подружились бы! – мне показалось, что он подмигнул и залихватски ухмыльнулся.
Марат молчал. Он стоял ко мне спиной и не услышал, как я вошла, а мне было и страшно и любопытно, а еще очень хотелось просто подойти и обнять его, и решить таким образом все наши проблемы.
От размышлений на тему, как мне о себе заявить, меня отвлек Сережа, который первым обратил на меня внимание.
– Еще одна? О, старая знакомая! Что, и ты не угодила этому негоднику? Давай так, ты обещаешь мне свидание, а я взамен договорюсь с этим парнем о твоей амнистии…
Северский резко обернулся и с удивлением уставился на меня, точно не мог поверить, что я окажусь здесь. Похоже, он всерьез полагал, что я струшу и убегу, или, по крайней мере, останусь ждать снаружи.
– Не нужно было спускаться, – он подошел ко мне и встал рядом, нахмуренно разглядывая меня колючим взглядом, – Или ты решила собрать коллекцию страхов за один раз? – юмор отдавал горечью и, как ни странно, – заботой.
Мне было трудно подобрать нужные слова, поэтому я, отсрочивая момент объяснения, покосилась на одногруппниц.
– Что ты хочешь с ними сделать?
– Напугать, – просто ответил он, продолжая сверлить меня глазами. Ждал чего-то? А может быть, просто решал – выпихнуть меня отсюда сразу или дать время насладиться отмщением.
– Но… может быть…
– Даже твоя наивность должна иметь границы. Они перешли черту, значит, нужно донести до них, что больше этого делать не стоит. В следующий раз я могу и не успеть.
Он как будто содрогнулся от этих слов, но момент прошел так быстро, что я засомневалась в его истинности.
– Я знаю. Просто сейчас… сейчас меня заботит совсем другое.
– Я знаю, – повторил за мной парень и легко улыбнулся, заставляя меня еще больше занервничать. Игра, которую он вел, даже близко не внушала мне надежды на положительный исход.
– Давай зафигашим их в самый конец, чтобы от страха у них всё ходуном ходило? – поинтересовался Татарский, подходя к нам, и нарушая нашу игру в слова, – Будет даже интереснее.
