– Я тоже вас помню, – несмело сказала я, понимая, что я все же не знаю ни его имени, ни его статуса.
Улыбка перетекла в состояние «шире, чем ничего» и, видимо, означала удовлетворенность моим ответом. Конечно, такие люди как он, привыкли, что все вокруг знают о них.
– Раз уж мы так часто пересекаемся, предлагаю познакомиться. Захар Соколовский, – едва заметно согнул он голову, смотря на меня, как акула, готовая разорвать на части.
Но сколько бы внушительным не выглядел этот Соколовский, имя это я слышала впервые. Однако, либо моя интуиция натренировалась за последнее время за километры чуять опасность, либо, несмотря на вежливость, сам этот человек нес за собой жуткую ауру, но что-то мне подсказывало, что он не в последний раз встает у меня на пути, и что последующие разы могут быть не такими милыми, но в еще большей степени натянутыми.
– А я Зина Шелест, – тихо ответила я, стараясь придумать благовидную причину, чтобы подальше слинять и от него и от этого несусветно угнетающего меня праздника.
– Зина Шелест, – повторил он, точно ведьмино заклинание и махнул рукой, довершая проклятье, – Интересно, кем ты приходишься Демидову? Не подумай ничего, просто мы с Борей старые друзья, я почти всех его знакомых в лицо знаю, а тебя впервые вижу. Ты выглядишь встревоженной, – верно подметил он, прокалывая шпилькой проницательности. Хотя только слепой бы не заметил, что я здесь не к месту.
– А я.., – прочистила я горло, придумывая, как бы послаженнее объяснить сложность моих отношений с Васей и причину прихода сюда. Но не успела – меня прервал уже знакомый мне мужской голос, раздавшийся позади.
– Захар, Зина, рад приветствовать вас, – подошел к нам сам Борис Демидов, также облаченный в дорогой костюм, и в более приятную, чем у друга, с которым он обменялся коротким рукопожатием, улыбку, – Не знал, что вы знакомы, – внимательно посмотрел он на меня, заставляя чувствовать себя неловко. Как-то неправильно получалось оказаться в обществе двух непозволительно значимых персон и делать вид, что понимаю, в чем здесь дело, и почему такое «счастье» свалилось мне на голову.
– Зина участвует в конкурсе, который я спонсирую, – ответил Соколовский и прошел по мне лазерным взглядом, – Помнишь, я тебе рассказывал о нем, – Демидов широко и похвально улыбнулся.
– Вот, значит, как. Зина, а я ведь и не знал, что ты еще и музыкой занимаешься, какая прелесть, – насквозь лукаво завосхищался он, заставляя меня думать, что он давно уже знает всю подноготную моей жизни, – Не осчастливишь нас сегодня? У нас даже есть инструмент, – он указал рукой в другой конец зала, где, и в самом деле, гордо блестел черный концертный рояль, – Думаю, именинник будет счастлив услышать от тебя поздравление!
А ведь я даже не сказала ему, на чем я играю.
Но удивительного было мало. Нужно было только сообразить, как покультурнее отказаться, а потом вконец обнаглеть и призвать его к ответу, где прохлаждается его сын, и можно ли его мне подать, чтобы распрощаться со всеми ними раз и навсегда.
– Простите, но я совсем ненадолго зашла, так как вы просили меня. Мне бы только узнать, где ваш сын, чтобы с ним поговорить…
– Ну успеется, успеется, – отмахнулся Демидов, улыбнувшись кому-то, кого разглядел в толпе и помахав ему рукой, – Вася, сынок, скорее иди сюда, мне нужно тебе что-то сказать.
Я обернулась и наткнулась взглядом на своего бывшего парня, который, рассекая волны приглашенных, стремительно, взволнованно и обнадежено двигался в нашу сторону, остановив на мне недоверчивый, но пылающий взгляд. Красивый, до черта знакомый, но жутко далекий, Вася и не представлял, что все, что окружило его в данный момент, сделало меня только дальше и неотвратимо приблизило наш финал. Я больше не сердилась, я просто оставила все в прошлом, в надежде больше не доставать ранящие меня воспоминания и заменить их на что-то лучшее.
Парень, наконец, поравнялся с нами и первым делом пожал руку Соколовскому, кивнув тому, но не отрывал от меня недоверчивого взгляда, как будто до сих пор не мог поверить, что я реальна. Как интересно, что именно сегодня я могла бы посоревноваться в степени своего существования с фантомами, облаченная в белое, до жути призрачная, и сама не верящая в свое присутствие здесь.
– Отец, – кивнул Вася и повернулся ко мне, удивленно разглядывая мое платье. Он как будто бы потерял способность говорить и только и мог, что смотреть и смотреть, смущая меня и вызывая любопытные и внимательные взгляды стоящих рядом мужчин.
– Сынок, – положил руку ему на плечо Демидов и указал в мою сторону, – Знакомься, это Зина Шелест. Зина, это мой старший сын и именинник – Вася.
На этих словах мы оба, точно тронутые током вздрогнули и уставились на бизнесмена с недопониманием и удивлением.
Что за игру он вел, и почему так уверенно представлял нас друг другу, словно это не он так упорно помогал сыну завлечь меня в их логово? Почему в его глазах не сквозило лукавства, а Вася растерянно переводил взгляд с меня на него и тоже не понимал сложившейся ситуации? Один лишь Соколовский внимательно разглядывал нас, и, казалось, все знал, но молчал и ожидал конца представления.
– Но.., – ожил Вася, сосредоточенно хмуря лоб, стараясь что-то разузнать, – Отец, Зина…
– Прости, я имел наглость позвать ее на наш праздник, – подмигнул он мне, а потом выдал что-то запредельно невразумительное и находящееся на самом пике удивительных вещей, – Но она приходится невестой моему младшему сыну, так что вам все равно пришлось бы познакомиться, рано или поздно. Однако, он что-то задерживается, – Демидов нахмуренно посмотрел на часы, игнорируя наши покрытые крошкой потрясения взгляды, – Неужели… А, вот и он, – удовлетворенно кивнул он, смотря куда-то нам за спины, и заставляя точно приклеенным поворачивать тяжелые от свалившейся информации головы в сторону, где находилась персона «х», о которой никто не подозревал до этого момента.
И что-то мне подсказывало, что не зря я отказалась от длинных шпилек – потому что вид приближающегося человека заставил меня ослабеть, и только силой воли я удержала себя на ногах. Та же сила сдержала изумленный вздох, но не смогла уберечь меня от нахлынувшего волной потрясения, которое сотрясло мое тело и винтиками непонимания вкручивалось в мои мысли, пока я наблюдала за тем, кто неотрывно глядя на меня, быстро шагал мимо то и дело приветствующих его людей, игнорируя всякого на пути к своей цели.
И если я раньше, казалось, убедила себя в том, что готова к любым шокирующим в моей жизни событиям, наивно полагая, что все удивительное, что могло случиться со мной, уже случилось, то теперь мне оставалось только посетовать на себя и признать поражение в понимании того самого злого рока, который скорее всего помирал со смеху, глядя на мои трясущиеся от волнения конечности.
Потому что к нам двигался не кто иной, как Марат Северский, и его сердитый, граничащий со злостью взгляд не предвещал ничего хорошего.
19
Моя злость на Барина не ограничивается излишне агрессивной даже для меня манерой стрельбы, я чертовски рассержен его выходкой с Татарским и позволяю ему это понять – раздражение сквозит в каждом моем взгляде и жесте. Не хочу знать причины, но вера в то, что Баринский – человек слова и убеждений рушится, как старая хибара, от нашествия сильных ветров.
