– Миш, дай телефон! – взволнованно повернулась я к брату, который, удивленный моим напором, чуть-чуть сбавил скорость и полез в карман.
– А зачем он тебе? Черт, Зин, я его, похоже, дома забыл, – нахмурился брат.
Я расстроено откинулась на спинку сиденья, поражаясь своей сегодняшней невезучести.
– Сегодня же у Ули день рождения. А я даже не успела ее поздравить, – разочарованно протянула я, предполагая, что меня в будущем ждала неминуемая кара со стороны подруги. Скорее всего, она также будет ужасно волноваться, когда поймет, что я не только не поздравила ее, так еще и сама не отвечаю на звонки. Как бы вообще не заявилась к Васе на праздник, чтобы выяснить, все ли со мной в порядке. Хотя, это бы как раз разбавило скучную тусовку снобов.
Я невесело усмехнулась и наполнилась еще большей решимостью справиться со всем как можно быстрее, а потом мигом отправиться к подруге и все ей рассказать.
– Не парься, – успокоил меня брат, – Я как приеду, позвоню ей и скажу, чтобы не волновалась.
Я благодарно кивнула, а потом уставилась на приближающийся дом. Точнее «нечто», больше похожее на дворец из сказок, или какую-то немыслимую декорацию к высокобюджетному фильму. Я даже поискала глазами кареты, который наверняка бы отлично вписались в это место. Однако их заменяли дорогие машины, в бесчисленном множестве скопившиеся около грандиозного входа. А их хозяева, хоть и не блистали пышными платьями и титулами, все-таки едва ли могли проиграть по своей значимости герцогам, королям и прочим важным особам
Где-то внутри так и засвербела нелестная правда: как бы там ни повернулась жизнь, и что бы ни произошло в прошлом, а мне, на самом-то деле, и правда было здесь не место. Ни я, ни мой образ жизни не подходили к окружающей обстановке от слова «совсем». Поэтому, случившееся стало избавлением и меня и Васи от ненужного смущения и попыток вписаться туда, куда вписываться не хочется.
– Совсем не хочешь идти? – внимательно посмотрел на меня Миша, вдруг ставший прежним заботливым братом, – Шелест, наплюй на все, если не хочешь! Поехали домой.
Я улыбнулась и уверенно посмотрела на него.
– Не волнуйся, я справлюсь. Просто хочу со всем разобраться, не люблю, когда что-то рушит сложившийся порядок вещей.
– Чертова перфекционистка! – улыбнулся Миша и привлек меня к себе, – Не злись на меня, сестренка, я за тебя очень переживаю.
– Я знаю. Я знаю, – проглотила я ком в груди, – Я тоже!
– Вот видишь, как новые неприятности, помогают избавиться от предыдущих! Кто знает, сколько бы мы с тобой еще воевали.
– Эй, кто тут воевал! – ударила я его по плечу, – Но вообще, я все еще злюсь!
– Я, знаешь ли, тоже! Ты, оказывается, фокусница и дебоширка, кто бы мог подумать… Ты изменилась в последнее время и я немного тебя боюсь, – он задумчиво посмотрел на меня, а потом добавил, – Но, может быть, я просто привык к тебе прежней, может быть все это правильно, а я просто держусь за привычный образ? Я злился и противился, но в том, что ты несчастна, я тоже виноват! Прости! Ты права, никто не должен лезть в чужую жизнь.
– Ты же хотел как лучше.
Миша мотнул головой.
– Иногда кажется, что со стороны виднее. Но знаешь, сколько бы раз я не смотрел, а все с какого-то угла. Даже не заметил, что загнал тебя в неприятности еще больше.
– Главное, что все наладилось, – улыбнулась я.
Брат кивнул.
– Не уверен, что буду покладистым и милым всегда, – нахально сверкнул он зубами, – И вообще, есть вещи, который так и останутся камнями преткновения, но постараюсь впредь к тебе прислушиваться. Но и ты не игнорируй моих советов.
Я согласно кивнула.
– Ну все, иди, разбавь тухлую тусовку молодежным духом, эгеей, – засмеялся он давая мне ладошку для хлопка. Я ударила по ней и немного приободрилась.
– Боюсь, что чей-то дух скорее будет излишне скромным и сгинет от желания спрятаться, – пробормотала я, вылезая из машины. Я бы чувствовала себя гораздо увереннее, если бы Миша все-таки пошел со мной, если бы позволил опереться на его руку, и не чувствовать себя непозволительно одинокой посреди шумной толпы людей, которые большими и нарядными порциями все прибывали и прибывали и бесконечное количество раз повергали меня в уныние.
Может быть, Золушке и было по нраву торопливо и восторженно подниматься по длинным ступенькам, ожидая волшебства, сказочного вечера и хоть и ограниченного полночью, но все же счастья; а мне бы больше всего хотелось поменять платье на привычную одежду, сбросить мишуру происходящего и залечь на дно в «Орфее». Тем более когда я поняла, что разрешимость ситуации дело не такое уж и простое, и если какая-то надежда и жила во мне до того момента, как я вошла в просторную залу, то она растворилась, едва я натолкнулась на реальное количество приглашенных, среди которых и в помине не виделось ни именинника, ни его знаменитого родителя. И сколько времени пройдет прежде, чем я их найду, было неясно.
Развернуться и уйти было делом простым и решенным, точно как отрицательно махнуть головой подошедшему официанту, который предлагал мне пузыристого шампанского с блестящего круглого подноса, но совершенно невозможным в силу обстоятельств и уже знакомого и такого примелькавшегося злого рока, который давно стал моим постоянным спутником, бессовестно методично портившим мне жизнь.
– Позвольте, – неожиданно материализовался рядом со мной невысокий, но явно важный мужчина в дорогом костюме с едва уловимым запахом – терпким и кислым. Он взял с подноса два бокала, и к моему удивлению протянул один из них мне, улыбаясь такой улыбкой, на которую способны только безжалостные и ужасные люди – едва заметной, трогающей только уголки губ, тонкой и безжизненной. Я, было, открыла рот, чтобы поблагодарить и отказаться, но наткнулась на его взгляд – мертвый, проницательный, острый, как хирургический инструмент, холодный до такой степени, что Северский был просто богом тепла по сравнению с ним.
И я точно вспомнила, что видела его раньше – он входил в число спонсоров предстоящего конкурса, и отчего-то внимательно наблюдал за всеми регистрирующимися участника, сидя в отдалении. Наблюдал и, кажется, внимательно прошелся по мне тогда глазами, отчего мне стало не по себе.
Однако все это могло быть домыслами, помноженными на мнительность, неминуемо взращенную тревожностью, поселившейся в моем теле в последнее время.
Бокал я все же приняла, памятую о злодеях в сказках и о том, что лучше уж быть благодарной людям, которые позволяют молодым талантам пробираться наверх.
– А я вас помню, – продолжил едва уловимо улыбаться он, салютируя мне бокалом, – Вы пианистка, если мне не изменяет память.
Я кивнула и с сомнением потянула шампанское – если бы я упала замертво от внезапно оказавшегося в нем яда, то ничуточки бы не удивилась, даже напротив, мрачно поухмылялась бы и похлопала в ладоши своей подготовленности к неожиданным поворотам. Однако этот дяденька оказался очень привередливым и внимательным спонсором, раз запоминал каждого, кто записывался, чтобы попробовать свои силы.
