– Северский…
– Марат.
– Марат, – Зина облизнула губы, – Все так, как и должно было быть. Глупо полагать, что я смогла бы…
– Что, ожидания оказались выше неминуемой реальности?
– Точно, – недовольно сморщилась она и потерла виски, – Мне ясно дали понять, что я ничего из себя не представляю, и лучше бы вообще никогда не прикасалась к инструменту. Так что мне как раз подходит игра ради игры в одиночестве где-то на задворках города в захудалом театре.
– И ты так просто сдашься? – смерил я ее взглядом, уловив те самые «длинные» слезы, застывшие в уголках темных глаз.
– А что ты предлагаешь? Биться о нерушимые стены? Разбивать гордость о минуты позора, делая вид, что все хорошо? – завелась девушка, всем своим непривычно раздраженным видом показывая, как она расстроена, и как больно ей осознавать свое фиаско.
– Не лучше ли закрыться в куполе и ничего не делать?
– Да, вот именно… Что? – уставилась она на меня, осознав, что я выстроил чуждую ее мыслям тактику.
– Будешь и дальше молча страдать от собственного невыраженного потенциала, боясь критики? Думаешь, твоя гордость научится жить в мире с сожалениями об упущенных возможностях?
– Их нет, возможностей нет.
– Один промах и ты уже ни на что неспособна. Хочешь, чтобы тебя пожалели. Трусливо убегаешь от проблемы вместо того, чтобы ее решить. Ты снова потрясающе неблагодарна.
– Я и не просила о помощи.
– Но ты ее приняла. Будь добра соответствуй чужим ожиданиям.
Не выдержав напора девушка спасовала и опустила глаза, торопливо смахивая слезы с подрагивающих ресниц.
– Прости, – выдохнула быстро и грустно, заставляя меня пожалеть о собственной необходимой жестокости. Я так хотел, чтобы она перестала быть слабой, что совсем забыл о ее ранимой душе, которую она прятала за высоким ограждением. Чертовски сильной душе, способной на глубокие переживания и искренние чувства. Она никогда не была такой равнодушной, как я, не была холодной и черствой. Ее красочный мир был наполнен волшебными теплыми потоками, которые уже давно окутали меня и заставляли заледенелое сердце медленно, но верно двигаться в сторону оттепели. Зина стала для меня оттепелью, а я на самом деле оказался неприлично жесток, и отплатил ей тем, что заставил плакать.
– Прости, – эхом отозвался я и заключил ее в объятия. Не вырвалась, не сделала ни шага навстречу, просто приняла меня, словно успокоительное. Дрожа и успокаиваясь слушала мои спокойные слова и недоумевала от информации, которую мне стоило сказать с самого начала, – Звонила Мармеладова. Она передала, что ее бабушка согласна продолжить ваши занятия лишь при условии, что ты примешь участие в конкурсе. Она сказала, что иначе не желает тратить время попусту. Я думаю она ждет от тебя полной отдачи. Сегодня… не знаю, что произошло, только догадываюсь. Я думаю, она просто поступила, как я ранее. Попыталась вызвать твой гнев, чтобы заставить стать сильнее. Поверь мне, это действительно работает.
– Что? – недоверчиво заглянула она в мои глаза, пытаясь отыскать в них тень лукавства, – Но как такое возможно? Она же… не сказала мне ни одного хорошего слова. И о конкурсе со мной не говорила. Почему?
– Думаю, всё дело в том, что она ждала твоей реакции. Твоих чувств. Ты должна быть по-настоящему крепкой, чтобы она смогла впихнуть в тебя большое количество мощи. Если бы ты сдалась сейчас, не было бы смысла бороться за тебя.
Зина нервно провела рукой по волосам, тяжело вздохнула и явно не до конца осознавала свалившуюся на нее мечту, с которой она уже успела попрощаться.
Я же, словив собственную мечту в свои сети, просто смотрел, как она всё ярче горит для меня, и как в темных глубинах крепнет ее ко мне доверие. Что-то говорило мне, что Зина никогда не сможет принадлежать мне полностью, жертвуя себя предназначению, к которому я ее так активно подталкивал. Но мне бы хватило остального.
А ценные минуты уединения и не сковывающего никого из нас молчания были прерваны на удивление милой Софой, которая даже умудрилась вежливо постучать в дверь, перед тем как войти и позвать нас на ужин. И ничего удивительно, что сестра, после такого миролюбивого захода оказалась той еще пакостницей.
– Вы же там по-любому целовались! – сурово и умудрено произнесла она, едва усевшись за стол. Зина поперхнулась водой и окатила меня брызгами, а я мокрый и недовольный влепил кому-то слишком некультурному подзатыльник.
– А думать, прежде, чем говорить, тебя не научили? – мрачно спросил я, подавая Шелест салфетку. Она, несчастно краснела и стреляла глазами то на мокрые пятна у меня на футболке, то на ухмылку мамы.
– Софа, видимо, хочет, чтобы ее на лето отправили жить к бабушке в деревню, – съязвила мама, отвешивая ей дублирующий мой удар. Горящая от стыда и недовольства сестра пронзала пространство громкими криками.
– Че?! А я, виновата, что они… Уй, браатик, за что? Никто меня тут не любит, никто не слушает! Пойду с Зиной посижу! – она резво юркнула за другую часть стола и навалилась на Шелест, чуть не уронив на ту стакан с водой. Пришла очередь мамы таскать кого-то ушлого за воротник. В итоге, мартышку вернули на место, дав в руки ложку и пообещав, что если кто-то не закроет рот, то кто-то позвонит отцу.
Пожалуй, это был единственный действенный метод, чтобы успокоить это мелкое несчастье.
– Зина, а вы с Маратом давно знакомы? – улыбнулась мама, приступая к ненавязчивому допросу. Кто-то дорвался до женской персоны, впервые оказавшейся в нашем доме.
Шелест посмотрела на меня; я едва заметно пожал плечами и приступил к еде, решив, что девушка и сама разберется с парой навязчивых женщин. Она, поняв все верно, смерила меня долгим взглядом, от которого ужасно захотелось улыбнуться и повернулась к моей маме.
– Не очень.
– Но вы вместе учитесь?
– В одном институте.
– Марат такой замкнутый, редко бывает, что мы видим его друзей. Так, Паша с Димой иногда заходят, и то все время куда-то торопятся. Молодые, ух. А ты, Зина, живешь с родителями?
– С братом.
– А че, вы еще не съехались? У брата же есть ква…
– Софа! – обрушились на решившую открыть обиженный рот сестру два гневных оклика.
– Не обращай внимания! – поспешила успокоить, видимо, уже привыкшую к выпадам мелкой Зину, – Она может быть очень назойливой. Но, на самом деле, Зина, а почему бы тебе не переехать к сыну?
Настала моя очередь давиться водой. От мамы я такого подвоха не ожидал. Видимо, жизнь с мелкой плохо на нее повлияла.
– Мам, – сердито посмотрел я на женщину, в глазах у которой горели лукавые огоньки.
– Вообще-то.., – поспешила оправдаться Зина, – Мы с Маратом…
– Разберемся сами, – закончил я за нее, игнорируя рассерженный взгляд, – И если вы не прекратите, то будете видеть меня еще реже, – без намека на шутку сказал я
