Телефон зазвонил очень не вовремя, я был раздражен и ответил резко, даже не глянув на имя абонента.
– Север! – остудила меня Мармеладова, по голосу которой я понял, что она взволнована, – Нужна твоя помощь.
Я вздохнул и глянул на Зину, которая была недовольна и что-то высказывала своему брату. На какой-то миг наши глаза встретились, и мне пришлось заставить себя отвернуться, чтобы побороть желание затащить ее к себе в машину и увезти с собой, не спрашивая разрешения. Но это можно было сделать и потом, сейчас важнее была Соня, которая как всегда в напряжении ждала от меня ответа
– Сейчас буду. Ты дома?
Я ехал быстро, как только мог. Соня жила вместе с мамой и сестрой Зоей в большом кирпичном доме, который как всегда утопал в темени, как будто кто-то специально не включал в округе фонари. Я не стал стучать или как-то сообщать о своем прибытие, просто прошел и поднялся на второй этаж, игнорируя свет в гостиной, где, судя по всему, смотрела телевизор мама Мармеладовой, которая не особо меня жаловала. Мне она тоже не нравилась, эту женщину с натяжкой можно было назвать хорошей матерью, и хотя я не был с ней близко знаком, а Мармеладова, хотя и отличалась словоохотливостью, редко что-то рассказывала о своей семье, кроме того, что я уже знал, мне думалось, что человеком она была не самым приятным, да и посвящать ее в происходящее в мои планы не входило. В отличие от Мармеладовой мне повезло больше, потому что хотя бы один родитель у меня был настоящим, хотя и давно обзавелся другой семьей.
Я прошел вглубь коридора и зашел в крайнюю дверь, где неярко горела настольная лампа. На полу лежала светловолосая девушка без каких-либо признаков жизни, а над ней склонилась Соня, которая не плакала и не билась в истерике, а просто с бездонной тоской и болью смотрела на свою сестру, держа ее за руку.
– Я вернулась недавно и сразу пошла к ней, – безжизненным голосом сказала она, пока я без лишних слов подхватывал Зою на руки, чтобы отнести в машину, – Когда она звонила мне днем, всё было хорошо, ничего не предвещало…
– Подержи дверь, – приказал я, отпихивая с дороги вышедшего на шум большого черного кота, который после моего пинка зло уставился на меня и зашипел, – Ты уже звонила им?
– Да, сказала, что мы скоро приедем… Но, Север, я на самом деле не знаю, где она взяла… Думала, мы с тобой в тот раз избавились от всех источников. Чертовы дилеры, хотела бы я их всех сжечь в одном большом кострище. Вместе с их товаром.
– Давай, помоги мне, – мы осторожно засунули Зою на заднее сиденье, а потом быстро сели в машину. Нам предстоял долгий путь в загородную клинику, где уже суетились врачи, в очередной раз подготавливая место для сестры Мармеладовой. Соня повернулась, чтобы посмотреть на нее, а потом устало откинулась на спинку кресла.
– Ты же не собираешься реветь? – поинтересовался я, включая музыку, чтобы хоть как-то отвлечь Соню и стереть ужасную маску горечи с ее лица, – Я слез не переношу, ты же в курсе.
– А куда ты денешься? – с закрытыми глазами потянула Соня, – Я буду плакать так много, чтобы к дьяволу всё здесь затопить.
– И это твоя плата за помощь? Неблагодарная, – я оглянулся назад: красивая светловолосая девушка лежала в неестественной позе; рука, которая свисала вниз, отличалась хрупкостью и наличием небольшого количества крови на сгибе локтя. Я крепче обхватил руль руками и отвернулся.
– Северский, мне так плохо. Хочу умереть и не могу, хочу закрыть глаза и не видеть, хочу убежать жить на необитаемый остров и не скучать, чтобы не хотеть вернуться назад.
– Так не бывает.
– Почему те, кого мы любим, причиняют нам так много боли?
– Скорее, мы сами выбираем боль. Либо отрезаем с корнями и забываем, либо мучаемся с сорняками всю жизнь. Всё просто.
– Она такая красивая, – Соня схватилась рукой за волосы и принялась их вытягивать, – И так здорово рисует, она умеет петь и готовить, и всегда умела расположить к себе людей. Почему она? Почему не я? Я не принцесса, я дракон, злой дракон, который должен отдать свою жизнь, чтобы принцесса вышла на свободу из замка. Но сколько бы раз я не жертвовала собой, она все равно страдает больше…
– Дура ты, Мармеладова.
– Ага, знаешь, я думала, что когда ты увидишь ее, ты сразу же влюбишься, сразу же перестанешь обращать на меня внимание. Когда ты вернулся, я очень ревновала, когда вы знакомились и мило общались, я по-настоящему боялась, что ты станешь тем принцем, который уведет ее от мачехи и злой сводной сестры. Но какие-то ироды исковеркали всю сказку.
– Что, не гожусь в роли принца?
– Ты чертов Кай, – слабо улыбнулась Соня, – Но это только кличка, на деле самая натуральная фея-крестная.
– Ну блин, – усмехнулся я, – А так хотелось.
– Принцы к чертям перевелись, видимо, драконы все-таки победили.
– Сонь, всё будет хорошо, – я посмотрел на осунувшееся лицо подруги. Я ничего не мог сделать с болью, сковывающей ее фигуру, – Когда-нибудь всё будет хорошо.
Наверное, нам обоим была нужна эта ложь, чтобы хоть как-то держаться. Если бы что-то случилось с Зоей, подруга этого бы не пережила, а мне было бы невыносимо смотреть, как ломается самый сильный человек в моем окружении. Потому что это по-настоящему страшно.
Когда я узнал, что сводная сестра Мармеладовой наркозависима, я был шокирован, и даже подумал, что Соня шутит в одной ей присущей манере, способной перемешивать в злой иронии вещи, над которыми шутить нельзя. Но всё оказалось правдой, и эта правда медленно убивала безмерно любящую свою неродную сестру Соню. Больших трудов стоило скрывать то от матери Мармеладовой, которая даже если и относилась к приемной дочери лучше, чем к собственной, всё таки едва ли смогла бы это принять. Поэтому Мармеладовой пришлось довериться старому другу, когда однажды, придя домой, она обнаружила, что Зое срочно нужна помощь. Мы нашли частную клинику, где она пролечилась два года, после чего ее отпустили, уповая на то, что она не сорвется.
Но бывших наркоманов не бывает. Поэтому всё чаще и чаще до меня долетали звонки с просьбами о помощи. Всё страшнее становилась туча, стягивающая на Соню бесконечные проливные дожди. Эта девушка не просила о большем, чем сейчас, не жаловалась и со всем справлялась сама, но я предчувствовал беду, которая преследовала Мармеладову и боялся за нее.
Городская местность сменилась темной трассой, извивающейся среди деревьев и кустов, я задумался о своем и перестал обращать внимание на музыку, негромко сопровождающую наш путь. И не сразу понял, почему оживилась Мармеладова, до этого то горестно глядевшая в окно, то принимающаяся тоскливо подпевать грустным мелодиям, то оборачивающаяся к Зое, чтобы погладить ее светлую голову и подержать за руку.
– Ммм, Рахманинов, так его люблю, – мечтательно протянула девушка и принялась с наслаждением качать головой, – Какая красивая прелюдия, спокойная, светлая, и потрясающе глубокая, прямо представляю почти зашедшее солнце и бесконечный поток серых вод… Аааа, Северский, какого черта, Рахманинов, Северский, Рахманинов! – она затрясла мою руку, и я удивленно на нее посмотрел.
