– Глупая ты, Улька! – уткнулась я ей в плечо и крепко обняла руками, – Ты одна от нормального мира и осталась у меня – всё остальное не поддается никакому контролю!
– Эх, Зин, а может на тебя порчу наложили? А что, я слышала, что всякие такие штучки очень даже работают! А потом идешь к бабке, она амулетиками поколдует – и вшух – ничего нет больше!
– Рен-тв переела?
– Ну кто-то же должен им рейтинги держать, а то такой увлекательно-развлекательный канал закроется… Моя бабушка будет очень расстроена! Она до сих пор на соседского кошака косится, после того, как там сказали, что кошки – всего лишь оболочки, в которых заседают инопланетяне и за нами следят.
– Лучше бы они сказали, как мне справиться с жизненной кутерьмой, – вздохнула я и опустила голову на руки, – Домой совсем не хочу, там Оливье прилипчивый и Миша… не знаю, чем ему не угодил Марат, но он точно с цепи сорвался. Чуть ли не закрыть меня в доме решил! Совсем его не узнаю…
– Может быть, стоит у Северского спросить? – предложила Ульяна, а потом мы дружно подскочили, потому что за нашими спинами раздался знакомый низкий с хрипотцой голос:
– Что спросить?
Северский, в сопровождении друзей, стоял и смотрел на нас, ожидая ответа. Я почувствовала, как при виде высокой мужественной фигуры, непроницаемого лица и холодных глаз, остановившихся на моем сгорбленном теле, у меня быстро-быстро застучало в груди, задрожали руки, а щеки стремительно заливала краска, потому что в голове возникло смелое и невероятно сильное желание прижаться к сильной груди и спрятать лицо в складках его темно-синего шарфа, повязанного поверх куртки, окружив себя приятным древесным ароматом, который до сих пор хранила его толстовка, так и оставшаяся висеть у меня в комнате. И надо было бы вернуть щедро отданную когда-то на время вещь, но каждый раз находилась веская причина, чтобы отложить ее возращение к законному владельцу.
Кажется, перемены в моем поведении не скрылись от подруги, которая слишком настороженно перевела взгляд с растерянной и смущенной меня на Северского и обратно и понимающе прищурилась, обещая будущий нелегкий разговор с непременным вправлением мозгов.
Может быть, это-то как раз и было мне нужно, потому что желание постоянно искать встречи с мрачным парнем становилось всё больше похоже на помешательство.
Но, как оказалось, у Ульяны были свои мысли на этот счет.
– Северский, по твоей вине Зине негде ночевать. Так что ты, как порядочный джентльмен должен что-то с этим сделать!
Глаза Марата удивленно замерли на Ульяне, а я, пораженная неожиданной подставой с ее стороны, поспешила исправить положение:
– Это не то, что ты подумал, Марат! Вовсе ты не причем! Уля преувеличила…
– Как это негде ночевать? – перевел парень глаза на меня, повергая в еще большее смущение, – Брат выгнал тебя из дома? – я заметила, как опасно дрогнули его пальцы. Паша и Дима переглянулись, но промолчали. Что-то мне подсказывало, что эти трое знали куда больше, чем я.
– Нет, он… просто сказал, что если я не прекращу с тобой общаться, ему придется принять меры. Вы что-то знаете, да? – внимательно обвела я взглядом парней, которые постарались скрыть тревогу за привычной шутливость.
– Зина, а давай ты у меня поживешь? – опустил локти на спинку лавочки между мной и Ульяной Ромашко и обаятельно улыбнулся, наклоняя ко мне лицо, – Будем вместе смотреть фильмы, слушать музыку…
– Баб твоих бывших вспоминать, – примостился рядом Королев, – Зина, даже не думай вестись на его треп.
– Эй, ты вообще на чьей стороне, я не понял? – надулся Паша, впрочем, ничуть не обидевшись на слова друга. Королев показательно поцеловал Ульяну в щеку, а Ромашко в ответ закатил глаза, – Ясно-ясно, амурных дел жертва обыкновенная, диагноз – тоска смертельная! – он ловко увернулся от подзатыльника и подскочил к Северскому, – Мне стыдно, что он наш друг!
Северский даже не думал смеяться – он продолжал буравить меня взглядом. Совершенно непонятно было, о чем он думает, и почему наклоняется ко мне, беря за локоть.
– Нужно поговорить, – как всегда коротко бросил замершей от его прикосновения мне, заставляя подчиниться и последовать за ним прочь от друзей, игнорируя возмущенный вопль Паши:
– Ну и как это называется? Зина, он холодный и непробиваемый, возвращайся ко мне, я всё прощу…
Против воли я рассмеялась – устала переживать и маяться, а неунывающий Ромашко как никто другой мог заставить отвлечься. Рука Северского, непонятно почему задержавшаяся на моем локте, чуть сжалась, а потом выпустила меня из мягкого захвата, а сам он остановился и уставился на меня, как будто впервые видел и слышал. Смех прервался, и я смущенно уткнулась глазами в его темный шарф. Почему-то под его взглядом тут же захотелось оправдаться.
– Забавный, – прошелестела я, бросая косой взгляд в сторону лавочки, где весело смеялись ребята.
– Нравится? – прищурился Марат, облокачиваясь на невысокий железный забор и засовывая руки в карманы куртки. Я против воли засмотрелась на его игриво перекатывающиеся по лбу от резких порывов ветра русые прядки, на хищные холодные глаза и едва заметные морщинки в их уголках, на маленький продолговатый шрам на левой скуле и очень захотела сказать – да, нравится, ты даже не представляешь насколько… Пришлось одернуть себя, потому что это было чревато тем, что меня как минимум неправильно поймут.
– Перед его обаянием трудно устоять.
– И всё же?
– Нет, – твердо ответила я, и Северский как будто облегченно выдохнул. Впрочем, это могло показаться моему далеко не адекватному в его присутствии мозгу, – Я бы предпочла кого-то менее… яркого, – морозного и свежего, как зимнее утро, – Северский, чем ты не угодил моему брату? – быстро поменяла я тему, поняв, что еще немного, и меня могут разоблачить холодные проницательные глаза, – Почему он запрещает мне с тобой общаться?
Парень раздраженно повел плечами.
– Он по дурости или по незнанию влез туда, где ставки выше, чем он может себе позволить. Теперь пытается выкарабкаться сам, при этом приручив меня. Но я не домашний зверек и кусаюсь больнее, чем он может себе представить.
– В чем же дело?
– Действительно хочешь знать?
Я кивнула под его внимательным взглядом, и он поднялся, молчаливо предлагая мне проследовать за ним к машине. Никто из нас не нарушал установившегося молчания, а тишину прореживала лишь негромкая музыка, разносившаяся по салону. Старые песни, что-то из Electric Light Orchestra и Depeche Mode, что-то крутое и как нельзя кстати соответствующее Северскому и его особой суровой и неприступной атмосфере. Я бы, наверное, разочаровалась, услышав в его машине какую-нибудь пошлую современную музыку с ее примитивными гармониями и бессмысленностью содержания. А так, оставалось лишь закрыть глаза, растворившись в приятном запахе и окутывающих точно теплый плед звуках, позволяя себе помечтать о том, что я не просто случайная гостья, по злой шутке судьбы оказавшаяся рядом с популярным и неприступным Маратом Северским, и что всё это не развеется как туман над рекой, после того, как эта самая река вернется в привычное русло и неторопливо потечет, спокойно обтекая препятствия и позволяя другим перешагивать через нее, не замечая многообразия разноцветных красивых и причудливых камней и рыб в ее чистой глубине.
