– Что ты имеешь в виду? – озадаченно спрашиваю я.
– Только то, что она, видимо, считает, что ей стоит бояться конкуренции с твоей стороны, раз она так резко реагирует на всё происходящее. Не разумнее ли просто проигнорировать тебя?
Его слова заставляют меня задуматься. Неужели Тихомирова, и правда, видит во мне реальную конкурентку, даже после того, как смогла без труда увести Васю? Но это глупо, стоит лишь взглянуть на нас – и видимый разрыв в силах бросится в глаза, точно столб посреди пустоши.
– Глупости, – уверенно говорю я. – Ясно, как день, что любой предпочтет ее мне, – я бы даже сказала, уже предпочел.
– Да, Шелест, – легко соглашается со мной парень, а потом криво улыбается, и добавляет, – когда дело касается мгновенного удовлетворения низменных потребностей, любой предпочтет ее.
Я замираю, впечатленная неожиданным открытием того, что Северский и не думает насмехаться – свое мнение он выразил предельно ясно. Как ни крути, а он чертовски прав, и я бы тоже не стала связывать с Тихомировой свою судьбу, потому что ее любовь стоится на взаимовыгоде и желании обладать, а не на готовности жертвовать и отдавать чувство безвозмездно, не требуя взамен ничего. Только вот наши схожие мысли спотыкаются о правду жизни и отдают горечью – едва ли ты выберешь Зину Шелест, когда речь пойдет о необходимости соответствовать каким-то сверхвысоким стандартам. Я уже в полной мере успела это понять.
– Когда дело касается всего, кроме чувств, ты хотел сказать. Выше головы не прыгнешь, а соответствие статусу иной раз дороже близости, – мой голос незаметно для меня становится печальным и задумчивым, я обеспокоенно тереблю край толстовки и смотрю в никуда.
– Так вот в чем дело, – понимающе щурится он. – Тихомирова увела у тебя парня? Об этом она говорила тогда и сегодня? – он внимательно вглядывается в мое лицо, пытаясь подтвердить для себя и без того озвученную правду.
– Такая вот правда, Марат.
– А злится на тебя, потому что он до сих пор к тебе что-то чувствует, но предпочел ее из-за… соответствия? – с пренебрежением спрашивает у меня. Как будто сам факт того, что кто-то так поступил, ему противен.
– Скорее из-за того, что думает, что я ей мщу, связавшись с тобой.
– Постой, она же вроде теперь с Демидовым, – вспоминает Северский, и в его глазах мелькает понимание. Да, он бросил меня, как только приобрел отца и все прилагающиеся к нему элементы. И уже далеко не важно, что он там ко мне чувствует.
– Бинго, – устало и мрачно отзываюсь я. Парень как-то странно на меня смотрит, привычно уже смурнеет и то ли замечает, то ли спрашивает:
– Интересное у тебя, Зина Шелест, окружение.
Не знаю, что он имеет в виду, но вот факт присутствие его самого в моем окружении куда как интереснее. Пускай, сейчас мы повязаны очередным нежданным происшествием, и за каждым нашим разговором появляется все большее взаимопонимание, а толстовка с чужого плеча греет меня и спасает от дрожи, ничего не поменялось в моем мнении о дистанции и вреде личности Северского на мой мир. Законы того самого «соответствия» я нарушать не собираюсь, а потому необходимо как можно скорее спрятаться от морозного взгляда, в котором сквозит что-то молниеносное и крайне опасное.
Поэтому, едва парня окликают какие-то знакомые, я стремительно исчезаю, не прощаясь и напрочь забыв о том, что на мне так и осталась чужая вещь.
6
Последний выстрел – и раунд окончен. Я опускаю ствол и равнодушным взглядом окидываю собравшихся солидных мужчин, которые кивают, хлопают и добродушно улыбаются – кто-то сегодня неплохо нажился, поставив на меня. Женщин не наблюдается – хотя никаких правил относительно этого нет, развлечение не в чести у слабого пола. Только Соня одиноко приютилась у стенки – она довольно улыбается и показывает мне большой палец. Я ухмыляюсь, понимая, что девушка, похоже, поставила сегодня нехилую сумму. Киваю ей и быстро машу ладонью, чтобы дать понять, что я освобожусь через пять минут. Мне надо упаковать винтовку и перекинуться парой ласковых с Барином.
Пока продвигаюсь сквозь редкую толпу сухо и сдержанно отвечаю на привычные поздравления. Около стойки с сейфами натыкаюсь на Татарского, которому только что в очередной раз дал понять, где его место. Вот только если обычно парень пытается что-то из себя выжимать и делать вид, что держит все под контролем и вот-вот меня обойдет, то сегодня он тухлый и рассеянный; не знаю в чем дело, может быть в отсутствии Сокола, а может быть Татарскому надоело строить из себя рембо, и он поддался судьбе и своему неизменному поражению. Впрочем, когда я вижу его на расстоянии вытянутой руки, понимаю, что дело в другом – взгляд у парня рассеянный, кожа бледная, а глаза воспаленные, он с отчаянной жадностью приникает к бутылке, из чего я делаю вывод, что он болен, чем и объясняется его непривычная вялость. Но это его дело – раз вышел на игру, значит мог, раз мог, значит должен отвечать за проигрыш без отговорок на причины и следствия.
Чтобы там с ним не было, смотрит он как всегда надменно, даже с некоторым диким блеском в глазах, а также уже привычно дергает челюстью – запах клубники, даже с такого расстояния вызывает во мне приступ отвращения.
– Думаешь, ты лучше меня? – спрашивает мне в спину, когда я засовываю кейс в сейф, – Них*я, Север! Этим всем, – он скалится в сторону переговаривающих мужиков, – Насрать, кто тут что из себя представляет, на тебя, на меня, и на гребанную стрельбу! Им бы только померяться размерами кошельков и потрепаться о дерьме собственной жизни, – негромко смеется он, точно помешанный. Похоже, ему все равно слушаю ли я и собираюсь ли ему отвечать – у него прекрасно получается вести болезненный монолог с самим собой, – Всем плевать, – внезапно хрипит он и снова приникает к воде, а потом под моим холодным взглядом уходит из помещения на нетвердых ногах.
– Чего этот мудак хотел? – спрашивает подошедший Барин и хлопает меня по плечу. – Ты как всегда на высоте, – благосклонничает партнер.
– Да так, – отзываюсь я, – как всегда, пытается казаться умным.
– Выглядит хреново…А, черт с ним! Твоя доля, – отвешивает мне толстый конверт. – Сегодня много левых ставило, – отвечает он на незаданный вопрос, когда я с удовлетворением чувствую на руке больший, чем обычно вес. – Вороны каркают, а на нас потом гадят золотом, – смеется он.
Я ухмыляюсь.
– За такое и на морду Татарского не грех посмотреть лишний раз.
– Еще бы… Север, ты с ним внимательнее будь, – щурится Барин. – Птички донесли, что он как-то связан с французом, – ну кто бы сомневался, что Барин не спустит все дело, и не позволит мне рулить самому.
– Даже если и так, он все равно ничего без Сокола не может – ошейник мешает, – некстати вспоминаю недавний разговор с Татарским – но мне не хочется сейчас говорить об этом с Барином. Да и вообще не думаю, что стоит ему рассказывать, только волновать лишний раз и мутить его и без того висящие на волоске общего дела отношения с Соколовским.
