– Какое счастье, что ты жива! – покосился на Степана, и добавил, – Что вы оба живы! Степан, садись на меня, поехали, надо чтобы ты потрубил ещё, а то мы разделились, болота-то непомерные, позовем Волка и Жарусю.
Степан послушно залез на Сивку, уже привычно прикрыл глаза, когда земля вдруг резко стала удаляться, и, приложив к губам серебряный рожок, начал созывать всех, кто их искал. Справа показалось темное пятно, слева светлая сияющая точка.
– Справа Волк, слева Жаруся. Сейчас будут. Давай дождемся? – предложил Сивка, одним глазом косясь вниз, на Баюна, который обернулся вокруг Катиных коленок и закрыл глаза от облегчения.
Потом, уже, доехав до Дуба, Катерина сумела полностью понять, что произошло. Бедная, толком не пришедшая в себя после долгого сна в тумане, транспортная жаба, услышав приказ Кота «поехали», решила, что ей надо срочно доставить всадников до места. К тому же расстояние ей не удалось точно рассчитать, но, при учете того, что это были огромные прыжки, иного и ожидать было трудно. После того, как жаба ускакала с Катей и Степном, и не вернулась, Коту пришлось признать, что он отдал не ту команду.
– Ой, что было! – на ухо Катерине посвистывала Жаруся, когда они уже долетели до Дуба. – Волк Баюна чуть из шкуры не вытряс. Кот-то его недавно за случайный приказ Степановому стулу журил, помнишь? А сам жабе приказал «поехали», не уточнив. Я чуть их растащила. А когда мы с Волком, и Сивка с Баюном на спине долетели до Трясинного края, то поняли, что случилась ещё одна беда. Жаба промахнулась, и вы угодили в туман, на болотах, без поддержки и непонятно было где именно вас искать. Когда, наконец, туман стал таять, Кот сообразил, к великой своей радости, что ты жива, и сказку разбудила. Но, найти-то вас сразу мы так и не смогли! Тогда решили разделиться и разлетелись в разные стороны Трясинного края. И вот повезло Сивке и Баюну.
– Как же мы вас не увидели, когда там пролетали? – удивился Волк, сидящий за столом рядом с Котом.
– А Катерину замуж трясинник чуть не уволок. Под ивой. Она его сначала спасла, потом он меня хотел убить, а потом решил, что её надо в жены заполучить. – начал рассказывать Степан, а Катя вдруг поняла, что жутко замерзла и у неё реально зуб на зуб не попадает. Мокрые кроссовки отвратительно холодили ноги.
– Степ, я же не поблагодарила тебя. – наконец выговорила Катерина, грея руки о чашку огненного чая. – Спасибо тебе, ты меня спас. Я чуть от ужаса не сдохла. А ты так уверенно его отговорил!
– Кто куда Катерину волок? – за столом вдруг стало очень тихо, и негромкий голос Волка показался страшным.
– Трясинник хотел Катерину забрать. Уже лапами схватил. – начал объяснять Степан, и осекся, потому что Волк рывком кинулся к двери, и повис, удерживаемый Жарусей в воздухе.
– Пусти! Я его убью! – рычал Волк. – Я его растерзаю! Пусти меня!
– Очень умно, и Катины старания насмарку, трясинники все передерутся, людей топить будут почем зря, и ещё не факт кто кого, кстати, он тебя запросто утопит, мой друг. И будешь ты болотным волком. – пропела Жаруся и ловко опустила Волка полного жажды убийства, прямо у Катиного стула.
– Волчок, не надо его убивать. Он потом извинялся очень. И где Царевна-Лягушка сказал. Она у Кащея, а тот заморозит омут, и утонет во льдах у Часовой ивы. – Катерина говорила что-то не то, и сама себе удивлялась, пока Кот не приложил нос к её лбу и печально не произнес:
– Да у неё жар!
Глава 11. Знакомство с Кащеем
– Она сначала сапогами резиновыми воду начерпала, а потом жабуна-трясинника этого спасала по колено в болоте, и если сапоги-то сразу переодела, то кроссовки мокрые на ней были до сих пор, да ещё этот жених болотный её лапами мокрыми хватал. – рассказывал Степан, правда, он понял, что про жениха он зря пошутил, когда Волк одной лапой в бешенстве развалил стол, а потом, вздыхая под грозным взглядом Баюна, долго маялся и его восстанавливал.
Катерина лежала под кучей одел на печке, её трясло от холода. Баюн метался по горнице, Волк восстановив стол, сел около печки и мрачно смотрел в одну точку. А Жаруся полетела за Ягой, так как та людей лечить умела издавна.
В оконное стекло стукнула лапка Дубка, предупреждая о прибытии избы. Через секунду на пороге показалась Яга, одним движением бровей разогнала Баюна и Волка по углам, Степана оглядела внимательно, и махнула рукой:
– Мальчик, как там тебя, иди отсюда пока, вон на стуле посиди.
Степан обреченно наблюдал приближение исполнительной Баюновой мебели, и без возражений усевшись на прискакавший стул, отбыл к Баюну в его угол.
Подойдя к Катерине, Яга потрогала её лоб, пофыркала недовольно. Вернулась к столу, и достав из полотняной сумки кучу сухих трав, начала выбирать нужные и укладывать их в заварочный чайник, возникший на самобранке.
– Можно, конечно и Одолень-Травой, но средство сильное, можно и перестараться. – ворчала она себе под нос. – Умотали девоньку. Трясинник тоже удумал. Жена… Обнаглел, мерзавец, вконец!
Степан открыл было рот, спросить про Одолень-Траву, но Кот строго повел глазами на окаменевшего от ярости и беспокойства Волка, и Степан рот закрыл. – Молчание, оно золото, однако! – подумал он.
– А вы, что ж вы-то не досмотрели? Столько вас на одну Катерину. И этого вон ещё приволокли. Хотя, если подумать, от него польза была как раз. Малец, а малец, а как ты догадался трясинника отговорить?
– Ааа, так его же ничем больше не пронять было. – растеряно ответил Степан.
– Вот и умник, что догадался. Так, Катюш, вот это выпей и спать! И чтоб никаких болот в ближайшее время! – Яга подала Катерине чашку с душистым отваром, та приподнялась на локте, выпила, мгновенно уснула, и упала бы нырнув вниз с печи, если бы её не поймал Волк и не отнес в светлицу.
– Да… А девонька-то наша весь Трясинный край почистила! Весь от ивы до ивы! Это же какое дело сделано! И Горыныч угомонился, восемьдесят четыре с половиной сундука уже пересчитал, занят очень. – Яга убирала травы, бормоча себе под нос, собралась уходить, как вдруг остановилась, прищурилась и произнесла:
– А девоньку бы поберечь надо. Говорят, ею кто-то уже сильно интересуется. Как бы не уволокли, будете потом искать. И надо подумать как поберечь! Во как! – она подняла указательный палец с длинным ногтем, покрутила им в воздухе, подняв вихорек искр, и удалилась в избу, которая топталась, устраивая себе ночевку под дубом.
Утром Катерине страшно не хотелось вставать. Если бы не срочное дело, которое хочешь, не хочешь, поднимает с постели любого лентяя, так бы и валялась до обеда. Пришлось дойти до туалета, хорошо хоть добрый Дуб ей личные удобства устроил. Прямо в её комнате дверь, так что далеко идти не надо. Шаркая ногами, как столетняя бабушка, она доплелась обратно в постель, на перину, села, закутавшись в пуховое одеяло, и начала вспоминать вчерашний день.
– Жуть какая жуткая, и лапы эти мокрые и ледяные, как ещё не утопил! – думала она про трясинника. – А Степан-то сообразил, да так уверенно! Вот, спасибо ему. – она наморщила лоб, – Что-то такое вертится в голове, как сквозь сон кто-то говорил, что меня ещё уволочь собираются. Нет, наверное, все-таки приснилось. – решила она. – Кому я нужна-то? Царю Авдею разве что, но с ним, надеюсь, как-нибудь справимся.
