– О, отлично! – Катя поводила палкой в воде, и обнаружила, что здесь не очень и глубоко. Сапоги у неё, конечно, водой захлестнет, но это не очень-то и страшно.
Они шли, аккуратно прощупывая дно, торфяное, топкое, очень противно было двигаться, но все-таки не трясина.
– Кать, смотри, берег! Ты права! А откуда ты знала, что это не просто островок следующий, а край болота?
– Кот показывал, помнишь? Когда про Трясинный край говорил, это пограничные ивы. Теперь надо искать сказку. – проговорила Катерина, выливая из каждого сапога воду и вытирая их насухо.
– Ты зачем сапоги прячешь? Возишься там, возишься.
– Переоденусь в кроссовки и сухие носки, а то противно жутко и холодно. Не ругайся. И помоги мне, пожалуйста, встать.
Она прислушалась. Тишина, как и всегда в тумане, но, где-то знакомый звук текущей воды. Тихий-тихий.
– Слушай! Да не туда слушай. Голову поверни направо. Там, по-моему вода журчит! – Катерина сама ещё раз прислушалась, да, это ручей или речка, а это означает, что есть шанс найти тростник. – Наверное, где-то туман не очень густой и вода не полностью застыла, или есть какое-то чистое от тумана место поблизости. – подумала она.
– Пошли туда! – она махнула рукой, указывая направление.
– Кать, а может, в рожок подуть? – осенило Степана.
– А толку-то? Они понятия не имею, где нас искать. Туман очень глушит звуки, и далеко рожок слышно не будет, а если они нас не услышат, а услышит кто-нибудь другой? Зачем оно нам надо?
– Эээ, ну, да, это ты права. – Степан Катьку даже зауважал. – Мыслишь, однако!
Они действительно дошли до реки и пошли по берегу, и шли в тумане довольно долго, пока Катерина не замерла на месте.
– Степ, вон там, видишь? – она показывала на двух застывших в тумане девушек, которые когда-то явно собирали ягоды. Подошли поближе и осмотрелись. У одной корзинка была почти полная, а у другой совсем мало ягод. Та, что с полной корзинкой, красивая, спокойная, коса толстенная и лицо приятное. А вторая, которая идет за ней, тоже миловидная, но не сравниться с первой, и её лицо очень портил злобный взгляд, устремленный на первую девушку.
– Нашли. – Катерина печально осмотрела первую девицу. – Жалко их…
– Кать, это что, тот самый детектив? – ошарашено смотрел Степан на замершие фигуры.
– Ну да, вот эта, которая первая идет – жертва. Вторая, её убьет за сундук с нарядами и украшениями. Правда, в результате, жертва оживет, а эту накажут. Но, все равно обеих жалко. Надо же за сундук с нарядами, да из-за зависти, так себе душу отравить…
Катя утянула Степана подальше, за кусты, села на траву, и начала рассказывать сказку. Степан увидел, как медленно уползают языки тумана, растворяются в воздухе безвозвратно, а девушки, проснувшись, как и не спали, продолжают свой путь. Степан хотел было пойти и посмотреть, что дальше будет, но Катерина помотала головой и осталась на том же месте.
– Тебе чего, ужастиков мало? Тут захотелось рассмотреть все кровавые подробности? Я специально подальше села и спиной к этой компании.
– Так все же хорошо закончилось.
– Вот и очень замечательно, только я все равно не очень хочу все это видеть. Ладно, пошли к болоту, посмотрим, расходится там туман, или нет.
Они дошли до той самой ивы, около который выбрались на берег, и услышали чье-то бормотание и стоны. Звуки доносились от корней дерева. Катерина с опаской подошла ближе и увидела, что в корнях ивы застряла самая большая жаба из всех, которых она когда-либо видела, кроме, конечно, раздувшейся транспортной. Жаба, видимо, когда-то очень неудачно прыгнула, повисла на корнях и так уснула, а когда туман рассеялся, не сумела выбраться из ловушки. Заметив людей, жаба задергалась ещё сильнее, но все было напрасно.
– Подожди, пожалуйста, не надо так рваться, я тебе сейчас помогу! – Катерина съехала по мокрой земле в воду, опять намочив ноги, но, не обращая на это внимание, стала аккуратно отгибать и отводить в сторону корни ивы, стараясь и их не поломать, и жабу не повредить.
– Кать, брось эту гадость. Мало тебе на сегодня жаб!
– Ничего это не гадость! И они очень даже милые и красивые. – Катерина пыхтела, пытаясь отогнуть самый толстый корень.
– Да ладно! Что в них красивого-то? – к Степану вернулось чудесное настроение с уходом тумана, и он развлекался.
– А ты их глаза видел? – Катерине оставалось совсем чуть-чуть.
– Делать мне нечего их рассматривать! Вот ещё! – фыркнул Степан.
– А я вот видела. У них в глазах золотые полоски. Как будто кто-то бросил горстку золота. Очень красиво! И они милые. И характер приятный. У нас дома целую зиму жаба жила, когда её папа из гаража спас. Весной перешла под крыльцо на даче. То есть, мы её весной выпустили, а она вернулась к нам. Сама захотела. И до сих пор живет, уже третий год.
Степан в который раз подумал, что Катькина семья совсем чокнутая, как и сама Катька, но вот, она высвободила жабу, и выпустила в воду, а сама с трудом начала выбираться на берег.
– Руку дай, пожалуйста. – попросила она, удивившись, почему Степан застыл с выражением жуткого ужаса на лице, резко обернулась. От того, что она увидела, помощь Степана её уже не потребовалась, она ласточкой вылетела на берег и кинулась бежать, но кроссовки были промокшие, а земля совсем влажная, и она, поскользнувшись, с маху упала на колени. Из болота на их глаза выбиралось огромное чудище. Катя сразу его узнала.
– Трясинник! Царь Трясинного края. – прошептала она и закрыла глаз руками, понимая, что убежать уже не успеет и тут услышала вполне приятный голос:
– Девица-красавица, кто же ты?
Катерина открыла глаза и увидела, что чудище смотрит на неё вполне благожелательно. Она сделала попытку подняться, но не смогла, ноги разъезжались на мокрой земле самым постыдным образом.
– Как корова на льду! – подумала про себя Катерина.
И тут её подхватили огромные мокрые лапищи трясинника, аккуратно и бережно опустили на более сухой кусок берега.
– Спасибо! – автоматически поблагодарила Катерина и слегка даже поклонилась. – Меня зовут Екатерина.
– Катюша, значит. Хорошее имя. – одобрил трясинник. – Я тебя сам благодарить должен. Ты меня спасла, самого Великого царя Трясинного Края! Не знаю, сколько бы я продержался на этих корнях. А ты меня освободила, да так нежно. И ещё про глаза сказала. Я вот сам удивляюсь, почему никто не замечает, какие у нас глаза красивые! Обычно-то все, как этот вон, гадость-гадость, да сам ты гадость! – ткнул он лапищей в сторону окаменевшего от ужаса Степана.
– Что мне вот с тобой сделать? А, знаю! Превращу тебя в жабу. Вот сам и узнаешь, каково это, слышать, что тебя гадостью называют все время. И ещё рожи такие при этом корчат, мерзость просто.
Трясинник поднял лапищу и наставил её на Степана, и тут Катерина решила вмешаться, пока не поздно.
