— Будь человеком, не ори! — Катька запыхалась, шапочка с опушкой съехала на затылок.
— Да как на тебя не орать, если ты ничего не слушаешь? Опять! Я тебе чего сказал? Ноги в коленях согни и так держи. Если чувствуешь, что падаешь, лучше уж на пятую точку грохнешься, хотя, с тобой я и не знаю, что лучше! — Степан лихо подъехал к упавшей в сотый раз Катерине и небрежно протянул ей руку. Катерина взялась за протянутую руку, и мальчишка рывком легко поднял её на ноги. — С тобой натренировался так, что и слона подниму. Хотя, кажется, что слона и поднимаю. — ухмыльнулся он. И ничего не понял, когда Катька выдернула руку, и с трудом отталкиваясь коньками, проехалась до берега ручья. А там попросила перышко вернуть её обычную одежду.
— И что, так и пойдешь? Сдулась? Пару раз стукнулась и уже всё, коровой на льду так и останешься? — летели в спину колкие слова. Лучше бы снежком кинул!
Катерина не оборачивалась, чтобы он не увидел, что она вовсю уже плачет. Старалась идти ровно, а как только её стало не видно от ручья, быстро побежала к озеру. Там было огромное незамерзающее пространство. Она спустилась и через секунду по черной воде плыла небольшая лебедушка. Выбрала направление и взлетела. Выше и выше, расправить крылья и ловить потоки воздуха, она уже научилась, теперь на полёт надо было тратить гораздо меньше сил. Да и лебеди не плачут! По крайней мере окружающим этого не видно!
— Чего я так расстроилась? Да, грубиян, да бестактный как слон в посудной лавке. Но, не бросил, когда я летела к Кащею, а мог бы остаться в Дубе! Сам отдал перо, и отбивался от ледяных потоков, меня прикрывал. Это же важнее! Наверное… Но, как же обидно! Чего он так прицепился к этому катанию? Да, я не могу грациозно чего-то там делать, ноги заплетаются. И что, я корова? Так, хватит, опять понеслась! Он, надежный грубый друг! Прелестно! На этом и остановимся. — Катерина представила Степана с такой надписью поперек футболки, а лучше прямо на лбу, и рассмеялась. Летела легко и свободно, чувствуя, как испаряется пустая злость и прилично ушибленная при падении пятая точка перестает так ныть. Всё-таки лебеди устроены по-другому. Она повернула к озеру, и вдруг услышала слабый крик. Глянула вниз и ахнула! Степан, проехав по менее крепкому участку, провалился в воду, проломив лед. Он пытался выбраться, но зацепиться было не за что, а течение было сильным и норовило утянуть его вниз. Катерина сложила крылья и стремительно снижалась. Степан пытался было пробиться к берегу, у него не вышло, но освободился приличный кусок воды, куда лебедушке было просто опуститься.
Мальчишка почти выбился из сил, и уже переставал чувствовать заледеневшие руки, когда около него плеснули крылья, небольшая лебедушка помогла добраться до более прочного льда, подталкивая, направляя его против течения. А потом, выбравшись на лед сама, быстро пошлепала к берегу.
— Катя, не уходи! Куда ты?! — голос был настолько хриплый, что Степан не был уверен, что она его услышала, и тут же понял, что и не собиралась она его бросать! Мгновение и на берегу уже не птица, а Катька, которая легко подхватила тонкий стволик сломанного снегом деревца и подтащила к краю льда.
— Хватайся, и попытайся подтянуться!
Степан смог только ухватиться. Подтянуться у него уже не было сил. Обледенелая одежда тянула вниз, ног он уже не чувствовал, течение норовило утянуть под лёд.
Катерина поняла, что сама его просто не вытащит. И позвала.
— Завоет ветер, дождь споет,
Остыл олений след.
И волчья стая вдаль идет…
Этого хватило. Пока она сумела на животе проползти по льду и крепко взяться за запястья Степана, который норовил уже глаза закрыть и руки разжать, над ними уже летел Волк, разыскивающий Катерину.
Увидев картину внизу, мгновенно рявкнул:
— Катя назад! — нырнул вниз, выхватил обессиленного мальчишку из воды, и дал круг, чтобы увидеть, выбралась ли сама Катерина на берег. Та, неуклюже, медленно, задом вперед, но добралась до твердой почвы и махнула Волку рукой.
— Лети быстрее, он уже никакой! Я сама доберусь.
Волк вихрем доставил Степана в Дуб, в баню, где до него всё-таки добрался старательный дубовый веник. А сам выскочил и взлетел, разыскивая Катерину. Она бежала от ручья. Опять пару раз поскользнулась, раз шлепнулась, попыталась упасть ещё раз, была подхвачена Волком прямо над землей, и тоже со свистом доставлена в Дуб.
Кот уже вился под дверью бани, откуда доносились вопли Степана, пытавшегося унять веник.
— Так, судя по всему, ему опять будет не до одевания, так что ты иди пока к себе. Мало ли в каком виде он вырвется от веника. — задумчиво пропела Жаруся.
Катерина поспешно убежала к себе, едва успев поблагодарить Волка.
Дверь бани распахнулась, оттуда вылетел Степан, опять в сползающем полотенце, всклокоченный и распаренный. Метнулся к себе, но на этот раз ему не так повезло, и веник, явно считающий, что норму он недовыполнил, догнал его в дверях и крепко приложил по спине. Степан взвизгнул от неожиданности, и швырнув в веник полотенце, с грохотом закрыл дверь комнаты.
— Я уж и не припомню, когда у тебя в Дубе так весело было! — с трудом проговорил Волк, пытаясь сдержаться, но не смог, упал на бок и расхохотался, задрав лапы.
Кот свесился с лавки и хрипло мяукал от восторга. Жаруся одна не смеялась, а глубоко о чем-то задумалась.
— Ты чего такая? — отсмеявшись, заинтересовался Волк.
— Вам смешно, а мальчику неудобство! Катерина вот брошку к купальнику крепит. И переодевается в предбаннике, а на плавки пряжку крепить не к чему. Он мне в прошлый раз объяснил. Ремешок же на плавки не сделаешь? А может, сделать… — Жаруся прижмурилась представляя как бы сделать, и Волк только вроде успокоившийся, опять рухнул с приступом хохота.
Катерина высунула нос из комнаты и уточнила:
— Уже можно выходить?
— Да, Степан одержал блестящую викторию над венком, прибив его полотенцем! — констатировал Кот, глядя, как упомянутый веник уползает в баню, а за ним тоскливо утягивается и полотенце.
— Да, а как его угораздило провалиться? — спросил Кот.
— Не знаю, я не видела. — Катерина независимо пожала плечами.
— Как это? Он же тебя учил кататься. — удивилась Жаруся.
— Ну, я это… Ну, неуклюжая я. Не получается. А он того… Сердится. Я и пошла, решила полетать. А когда назад уже летела, увидела, что лед провалился.
— Неуклюжая ты? Ты? Ты неуклюжая? — Жаруся гневно взвилась со спинки стула. Цапнула Катерину за плечи коготками и вылетела из горницы вместе с девчонкой.
— И что это было? — удивился Волк.
— А, это наш мальчик, судя по всему нахамил Катюше, она ушла, и похоже, плакала. А Степан, даже и не сообразив, что её обидел, продолжал кататься. Жаруся не переносит, когда Катерину обижают. А вот куда она сейчас, понятия не имею.
До вечера ни Птицы, ни Катерины не было. Волк хотел было посмотреть в зеркало, но Кот и не подумал его доставать. Лень было. Степан, вышедший из комнаты, уже в приличном виде, долго Волка благодарил, а на вопрос, что на катке случилось, только пожал плечами:
