Второе перо, кажется, помогло, и от перышек, отчаянно светящихся, от рук Катерины, от того, что Катерина тихо-тихо приговаривала Жарусе:
— Перьев свет прибавит силы,
Рук тепло тебя согреет,
Позабудь ледяные глыбы,
И теплом от самой повеет.
В глазах Жар-Птицы появилось осмысленное выражение, под оперением забилось огненное сияние, пролегли узенькие дорожки пламени к каждому её перышку, искорки засветились на каждом из них.
В галерею влетели, преследуемые вихрем, Сивка и Воронко, Волк отчаянно и яростно взвыл увидев, Катерину, по рукам которой летели огненные потоки света от Жар-Птицы. Кот, спрыгнув со спины Сивки, мгновенно вырос до размера амурского тигра, легко перескочил через весь зал, и обернулся вокруг Катерины и Жаруси. Жар-Птица согревалась и у Катерины начало обжигать руки.
— Пусти, милая, теперь я уже сама могу! — Жаруся расправила крылья, сияющие так, что Катерина даже глаза прикрыла. — Да как ты смел! — когда надо было, Жарусин голос гремел как раскаты грома, от него опал Кащеев вихрь, попытался было отползти и воспрять, но был решительно притоптан исполинскими копытами Сивки и Воронка. — Меня в зеркало! Заморозить! Отойдите все! Кот, детей убери!
С крыльев пошла такая волна жара, что ледяной пол начал дрожать и трескаться. Степан удачно перепрыгнув через трещину, чуть не рухнул в следующую, был подхвачен Волком, и откинут к двери. Катерину в отступлении прикрывал Баюн, шерсть которого уже начала дымиться.
— Давай к двери, давай, а то она разошлась. — Баюн вытащил Катерину, и сузив зрачки, не мигая смотрел на раскаленное оперение, от ударов которого отбивался ошеломленный атакой Кащей. Оба коня перемахнули к двери через весь зал, а за ними выпорхнула Птица, послав взмахом крыльев последний огненный удар по стене зала. Стена почернела, местами начала осыпаться. В пролом вырвался Кащей. Огляделся, и вдруг рассмеялся.
— И что дальше-то? Разбили зеркало. Развалили зал. Собрались кучненько, очень удачно. Сейчас как накрою льдом! А могу и не напрягаться, сами замерзнете. Меня-то не победили! Взлететь вам я не дам, а как будете пробираться снегами, я на это с удовольствием полюбуюсь. Полагаю, что первой замерзнет девчонка, она уже много сил потратила на вашу яркую птичку. Потом паренек, кстати, меч у него хороший, мне пригодится. А уж вы, на десерт, так сказать останетесь, если не сдохнете от тоски, что сказочницу не уберегли!
И осекся, потому что услышал самый неожиданный в этот момент звук. Катерина смеялась. От души, и звонко.
— Это ты рассказывал мне, что мы такие предсказуемые! А сам? Ты же умный, вроде, подумай! — Катерина шла к Кащею. — Заморожу, уничтожу! Ничего умнее не придумал? И ведь самому-то не хорошо!
Волк только зубами клацнул, пытаясь её остановить, но его по ушам легко шлепнула крылом Жаруся, остановив в прыжке.
— На тебе же проклятие! — Катерина подошла поближе и спокойно смотрела Кащею в глаза.
— И какое же, просвети? — Кащей с издевкой расхохотался ей в лицо.
— Бессмертие. — Катерина выдохнула это слово, и с паром, вылетающим изо рта, казалось, что на Кащея опустилось что-то, заставившее его замолчать, и чуть ли не с ужасом посмотреть на девчонку, но он встряхнулся.
— Дура, это же бесценная вещь.
— Нет, не правда. Тебе смертельно скучно. И будет всё хуже и хуже. Пока Лукоморье было наполнено жизнью, тебе было интереснее. Крал девиц, а потом наблюдал за тем, как их пытались освободить, устраивал игру в поиск иглы — Кащеевой смерти, которой в принципе не существует. Нападал на царства, или одарял кого-нибудь чужими руками. Ягиными, например. А сейчас туман украл у и тебя это. И подобрался к твоим владениям, и захватывает их. И ты сам умереть-то ты не можешь, а можешь только уснуть в тумане, и отдаться на милость победителя, а они, знаешь… Не милостивые прямо скажем. — Катерину передернуло.
Кащей молчал, и кажется, за минуту постарел на тысячу лет.
— Так что ты, можешь нас убить, конечно. Я, как ты правильно понял, замерзну первой. У меня и правда сил немного уже осталось. А дальше-то что? Подумай?
— Но, ты же пыталась меня погубить в болоте! — прошелестели бледные сухие губы.
— Самому-то не смешно? Как тебя бессмертного можно погубить в болоте? Если бы я хотела тебя погубить, то сбросила бы в туман. И ты бы спал. На милости тварей. А так, мне просто требовалось тебя задержать. — Катерине стало холодно, совсем холодно. Но она упрямо продолжала. — Я же тебе уже говорила, ты злодей, конечно, но без тебя сказка не живет. Ты тут нужен, как это не удивительно. Мне нужно, чтобы тут был ты, а не твари из тумана! — она подняла голову и посмотрела в небо, усыпанное огромными и близкими звездами. От них тоже веяло безнадежным холодом.
— Как же я замерзла! Даже мысли, кажется стали медленные и холодные. — подумала она.
Из-под обломков рухнувшей стены, выбрался ледяной вихрь, прижимаясь к земле, он завился вокруг ног Кащея, и начал подбираться к Катерине.
Кащей тоже посмотрел вверх, потом на девчонку, у которой и губы уже побелели. И снова рассмеялся, — Удивила, ты меня, сказочница! Я думаю, мы с тобой ещё побеседуем, да и сказки ты мне почистишь, а сейчас… Чего вы все замерли? Разгромили мне половину замка, да ещё и сказочницу свою чуть не угробили! Забирайте её и отогревайте скорее! Тоже мне герои, даже сказочников собственных уберечь не могут! Мне, может, и правда скучно станет, если я вас сейчас тут всех порешу! А ты! — рявкнул он на вихрь. — Сопроводи, чтобы побыстрее было! Да не морозь! Пшел! — и пнул ногой податливые воздушные завитки. А сам спокойно развернулся к ним спиной, и махнув рукой, начал восстанавливать стену. Последнее, что увидела Катерина, падая на волчью спину, как повинуясь взмаху белых тонких пальцев, разлетаются огромные ледяные глыбы.
Веки опускались на глаза, и векам тоже было холодно. — Странно как… Разве глаза могут так замерзнуть? — думала Катерина. Жаруся кинулась к ней, мгновенно пристегнула её перышко и приказала одеть Катю как можно теплее, о Степане, клацающем зубами, тоже не забыла. Они летели стремительно. Волк обернулся человеком, взял на руки Катерину, и укутав её меховым плащом, и покрепче прижав к себе, вез на Воронко, с тревогой глядя, как она смотрит на звезды, как медленно поднимаются и опускаются ресницы. — Ты как? — не выдержал он, наконец. — Не стало теплее?
— Мне хорошо. Не бойся. — она заставила себя глаза закрыть, и хотела было уснуть.
— Нет, не спи! Поговори со мной! Только не засыпай! — Волк легонько её встряхнул.
— Ладно, ладно, только не тряси. — проговорила Катерина с трудом.
— Как ты тут оказалась? Или этот комок шерсти что-то напутал? — Волк старался Катерину разговорить.
— Баюн? Не, не напутал. Я действительно уснула. Но, я, наверное, уже могу этому сопротивляться. Я слышала всё, что ты говорил. А потом Дуб помог и Воронко. — каждое слово давалось сложно.
