Степан послушно повернул голову и встал как вкопанный. Терем радостный, светлый, высокий, был окружен таким же частоколом, но пустым.
— Так что ты зря думаешь, что я царевну Гордею в чем-то обвиняю. Видишь, заборчик-то без украшений. — Катерина пошла в сторону городских ворот. — Ну, ты там её ждать будешь, или сейчас со мной пойдешь?
Степан помотал головой, ему вдруг померещилось, что на свободных кольях нового терема показалась его собственная голова. И он почему-то перепугался так, что рванул за Катериной, независимо ныряющей в застывшей толпе горожан. — Стой, я с тобой иду! Да погоди ты уже!
— Сюда давай, под телегу. Так проще пролезть. — позвала его Катерина.
— А почему ты сразу сказку не разбудишь?
— Знаешь, меня не оставляет подозрение, что чем дальше мы от этого города окажемся, тем спокойнее дело пойдет. — глубокомысленно заметила Катя, выбравшись из городских ворот, и с облегчением вздохнула.
— Да, неприветливый город. — Степан покосился на видневшиеся за крепостной стеной головы и поежился.
— Да ладно, не придирайся. И привыкай, ты же сюда хочешь! Нормальный город, может у них так принято. А что? Логично. Вот не прошел кандидат испытание, так может злобу затаить, начать мстить таким-то красавицам! — Катерина пробиралась сквозь густой кустарник на ближайший холм. Степан плелся за ней, и пытался понять, это она сейчас серьезно, или шутит? Голос вроде, серьезный. Но, не может же она так думать! А если и может, то это не Катерина!
— Кать! Ты шутишь сейчас? — не выдержал он, наконец. Почему-то мысль о том, что царевна Гордея думает, скорее всего, именно так, в этот момент в голову ему не приходила.
Катька отмахнулась от него, как от зудящего комара, уселась на холме под невысокими осинками, и начала сказку:
— В некотором царстве, в некотором государстве жила царевна, умом да красой славилась она на весь белый свет, и ехали отовсюду женихи в то царство…
Степан уселся рядом и смотрел как туман исчезает, а люди на дороге начинают приходить в себя. Потом, когда Катерина закончила сказку, он встал и отряхнувшись присмотрелся к проснувшемуся городу. И вздрогнул, ему показалось, что головы смотрят и именно на него. Они что? Поворачиваются?
— Ты чего? — Катерина стояла рядом.
— Так, глупо очень. Но, кажется, что они на меня смотрят. — Степана била дрожь. Катерина глянула на город. А потом решительно потянула Степана вниз с холма, подальше от хором царевны Настасьи.
— Никак не налюбуешься? Чего ты их рассматриваешь всё? Пошли отсюда уже.
Не мог же он Катьке сказать, что в мечтах видел себя женихом красавицы Гордеи. А теперь по шее всё время пробегал узенькой полоской холодок, как будто ледяное лезвие касалось. Он тёр шею, но странное ощущение не проходило. И как-то образ красавицы-царевны померк что ли…
Они бегом кинулись в лес, и отбежав подальше, Степан поднял серебряный рожок и позвал их спутников. Очень скоро между деревьями сверкнуло золотом оперение Жаруси, она ласково тронула клювом Катину щеку, и изучающее посмотрела на Степана. Тот был бледен и почему-то всё время потирал шею. Глаза уже больше походили на обычные человеческие, а не на две оловянные плошки с отражением Гордеи в них.
Волк налетел ураганом, Степан рухнул, проехался спиной по мху до ближайшей сосны и ошалело уставился на волчью пасть, нависшую над ним.
— Чем ты думал? Как ты посмел??? Ей пришлось идти за тобой одной! — зарычал Бурый Степану в лицо.
— Я её не просил! Нечего было за меня волноваться! Я сам справлялся! — тут же независимо огрызнулся Степан и заорал, оказавшись в зубах Волка, стремительно уносившего его в небо. — Ты чего???
Катерина испуганно ахнула, Жаруся успокаивающе коснулась её плеча крылом. — Не бойся. Это такая шоковая терапия. Волчья. Он поймает Степана. Возможно поймает… — она оптимистично покивала головой.
Степан заорал ещё громче, как только осознал, что летит уже вниз и сам. Волк просто нарезал круги рядом.
— Ты что! Я же разобьюсь! Волк! — Степану не хватало воздуха, он видел стремительно приближавшуюся землю, — Волк не надо! Нееет!!! — но вместо удара об землю ощутил сильный рывок за шиворот. Волк опять рванул вверх.
— Ты же сам справляешься, и нечего за тебя волноваться? Так и лети сам! — волчий рык перекрывался свистом воздуха в ушах.
— Нет, Волк не бросай. Вооолк! — Степан не мог больше видеть верхушки деревьев, на которые он летел, он закрыл глаза, — Помоги! — крикнул он. Итут же он был подхвачен и аккуратно опущен на землю на волчьей спине.
Волк сбросил его со спины небрежным движением лопатки и кажется только что не плюнул презрительно. Подошел к Кате и подхватив её, не оборачиваясь на Степана, и взлетел в сторону Елисеева царства. Степана с земли подняла Жаруся. Усадила на Сивку, и там его всю дорогу отчитывал Баюн. А по приезде в Елисеев стольный град, выяснилось, что его ждет не дождется царевна Гордея. Она жаждала получить свой трофей! Или ожерелье или первую жертву в свою честь. Мальчишка вернулся живой, а значит, у неё будет ожерелье!
Степан измученный и уставший предстал пред прекрасные очи, но как только он сказал, что ожерелье он не принес, в него полетел такой крик да визг, что он опешил. Елисей смог утихомирить родственницу, и Степан объяснил, что Гордея теперь может вернуться домой к матери. И уж там-то её точно ожидает ожерелье! Но, вместо радости от того, что её мама проснулась и подданные теперь не спят в тумане, он получил ещё одну порцию крика и изощренных издевок. Прекрасные глаза царевны Гордеи метали ледяные молнии, и Степан, не в силах вынести этого, пошатываясь, вышел в сопровождении Елисея. Тот молча придерживал мальчишку за плечо. Помог ему дойти до их терема, и передав Баюну, удалился, с трудом удержавшись от того, чтобы не подпрыгнуть от радости, что можно наконец-то избавиться от Гордеи!
— Немедленно! Собирайте свиту. В сопровождении только самые старшие и стойкие! Из царства царицы Настасьи сказочница прогнала туман! Царевна Гордея возвращается домой! — крикнул Елисей под окном терема.
— Во! Радость у людей! — констатировал Баюн, втаскивая Степана в его комнату. — Волк, заканчивай уже дуться. Мальчик чуть жив! Сам знаешь, от такого и помереть можно!
Волк, которому, чтобы не смущать людей в городе, опять пришлось стать Бранко, вздохнул! Подумал, взял на руки Степана, который бессильно привалился к дверному косяку и уже медленно сползал вниз, отнес на кровать.
— Давай уже, приходи в себя. Хорош дурью маяться! — пробурчал он, довольно небрежно свалив совершенно несчастного и обессиленного мальчишку на постель. Тот только поднял измученные глаза и отвернулся к стене.
Катерина было хотела к Степану сходить, но Жаруся не пустила. — Ему это надо самому пережить. Такая рана не лечится живой водой.
— Рана? — удивилась Катя.
— Конечно. Рана в сердце. Не фыркай, это очень больно, даже если она нанесена случайно, а тут Гордея била специально и побольнее, чтобы наверняка! Сегодня его не трогай.
