— Катя! Кать, ты тут? — Степан так намучился в темной яме, понимая, что вряд ли его кто-нибудь найдет, и похоже, что жизнь закончилась, что теперь Катеринино молчание его пугало. Может она ему и вовсе померещилась!
— Тут конечно, куда я денусь! — Катерине так стало жалко этого Ромео, что все слова, вполне справедливые и правильные, как-то сами растворились и исчезли. — Не боись, своих не бросаем! Сейчас только придумаю, как тебя оттуда достать! А почему ты живой водой не воспользовался?
— Я её забыл! — Степан даже вспомнить не мог, как он собирался в поездку. — Я с царевной разговаривал, и забыл… Всё забыл…
— Разумеется, где же ему помнить! Главное ничего ему не говорить о Гордее! И это вообще-то сказать куда проще, чем сделать! — продолжала Катерина уже про себя.
И тут посмотрела вверх. А там была толстенная балка, прямо над ямой.
— О! А вот это уже интересно! Веревку перекинуть, и в яму спустить. На конец веревки доску привязать, чтобы Степану легче было удержаться. Но вес! А стой-ка! Чего-то я такое про блоки припоминаю. Папа показывал. — Катерина судорожно вспоминала, что если веревку пропустить через что-то, что может быть использовано как блок, то вес поднимаемого груза становиться гораздо меньше. Веревку она нашла в сумке, длиннющая и очень прочная. Доска удачно нашлась во дворе. Там же Катерина прихватила небольшую корзинку для своих флаконов воды. А качестве блоков пригодились столбы около кровати царицы.
— Так, держи живую и мертвую воду. Постарайся ногу обработать. Только кость надо правильно сложить. — Катерина закусив губу слушала стоны Степана, который сдерживался изо всех сил, но несколько раз крикнул.
— Кать, я не могу. Больно очень!
— Ладно, давай по-другому. — Катерина, мечтая о том, что можно сказать при личной встрече паразитке Гордее, нашла две узкие досточки и спустила их Степану вместе с широким бинтом, добытом из сумки. — Сделай лубок, как сможешь. Воду верни в корзину, я её сейчас заберу. Так, хорошо. Молодец! — она вытащила флаконы из корзины, и убрала в сумку. А сама спустила доску и перекинула веревку через свои блоки.
— Кать, ты же не сможешь меня поднять! — Степан с трудом сел на доску.
— Твое дело за веревку держаться и постараться не елозить сломанной ногой по стене. И не мешай мне, не отвлекай рассказами, о том, что я не могу!
Степан чуть руки не разжал от удивления, когда доска довольно быстро начала подниматься вверх. Самым сложным оказалось перебраться с доски, висящей над проломом на твердый пол. Но они справились!
— С прибытием! Всё уже, всё, отпусти веревку. Давай-ка мы ногу твою посмотрим.
Катерина говорила не переставая, отвлекая Степана от страха и боли. А пока говорила, разрезала свистнутым у спящего стражника кинжалом бинт и штанину на сломанной ноге, и стараясь не смотреть на бледного как полотно, стонущего Степана, нащупала и соединила кости, как положено. — Хорошо, что маме помогала сломанную лапу Полкана лечить, знаю хоть как надо! — думала она. И тут же плеснула мертвой водой. Кости срослись мгновенно. Капля живой воды, привела Степана в чувство с той же скоростью.
— Кать! Кать, ты просто гений! — Степан обернулся и с ужасом заглянул в пролом. — А как ты меня вытащила?
— Физика и никакого мошенничества. Меня папа учил использовать подручные средства, если сил не хватает! Использование блоков, это наше всё! — Катерина сматывала веревку. — А нафига ты туда полез, кстати?
— Я и не лазил, мне царевна сказала, что надо открыть третий сундук справа, и там будет ожерелье, и я его должен ей принести. Она перепутала, конечно, или просто забыла, она же забыла просто…
Чем дальше он говорил, тем менее уверенным становился его голос.
— Ну, конечно, наверное, перепутала… — Катя держалась из последних сил, чтобы не высказать то, что она о Гордее думает.
— А где же ожерелье? — Cтепан растерянно озирался по сторонам.
— Степ, ты что, с ума сошел? Какое ожерелье? Мы с тобой сейчас подумаем, как эту яму закрыть. Чтобы никто не обвинял сказочницу и её спутника, что они по сундукам лазят! А ожерелье принадлежит маме Гордеи. Я сказку эту знаю. А как мама Гордеи проснется, она сама и решит, что ей со своим ожерельем делать.
— Точно! И отдаст его Гордее! — обрадовался Степан.
Катерина, которая не была в этом сильно уверена, придержала язычок, припомнив, что молчание — золото! Она аккуратно обошла край ямы. Осмотрела распахнутый сундук, и сбоку внутри нашла небольшой рычажок. Опустила его, и яма закрылась плотной дубовой крышкой, выехавшей сбоку. Катя бережно закрыла крышку сундука и огляделась. Собрала все доски, смотала веревку, которую бережно спрятала в сумку, доски вручила Степану.
— Сделай хоть что-то полезное, а? Пойди во двор отнеси!
— А что ты делаешь? — недоуменно спросил Степан.
— Уничтожаю следы нашего пребывания в спальне царицы. Нас сюда не приглашали вроде как! Давай, давай, не тормози! — Катерина проводила его взглядом, собрала флаконы с водой, корзинку, поправила покрывало на кровати, чуть сдвинутое неуклюжим Степкой, и довольно кивнула. — Всё! Всё на месте, и нас тут не было!
Корзину она оставила ровно там, где взяла, кинжал вложила в ножны стражника, крепко спящего на крыльце и спустившись по ступенькам, потянула за собой Степана.
— Пошли скорее, мне тут очень головы на нервы действуют.
— Какие головы? — удивился Степан.
— Ты что, заболел? А ну да, что я спрашиваю! Голову подними. Свою! — Степан посмотрел, куда Катерина указала, и взялся за горло обоими руками.
— Это что? Это то, что мне Волк и Кот рассказывали? — его резко затошнило.
— Да, именно. Это женихи, влюбленные несчастные люди. Как ты их не увидел?
— Ннне знаю, я только о Гордее думал и об ожерелье, которое она хочет! Голову я не поднимал. Погоди, погоди, сейчас я… — он глубоко дышал, стараясь смотреть себе под ноги. Головы выглядели так, как будто их всех отрубили только вчера. — Нифига себе мать у неё! — выговорил, наконец, Степан.
— Говорят, это родовое, наследственное качество. — Катерина сочувственно смотрела на бледного в зелень Степана.
— Ты что, хочешь сказать, что Гордея такая же? Ты… Да ты!!!! Как ты можешь! Ты… Она была права! Ты её ненавидишь и завидуешь! — Степан рванулся, скорее отойти подальше от презренной особы, которая посмела такое предположить о его прекрасной Гордее.
Катерина опешила. Обиделась, а потом взяла себя в руки. — Что взять с болящего? — подумала она про себя. — Вот, если оклемается, я ему всё припомню!
— Я про Гордею, между прочим, вообще ни слова не сказала. А вот то, что бабушка её тоже занималась украшением терема, это мне рассказывали. Вон старый терем! Смотри. — Катерина решительно шагнула к мальчишке и развернула его за плечи налево. Там стоял потемневший от времени частокол, и все его острия были заняты. — А Гордея-то как раз ничего такого не делала. Её терем вон только построили, когда туман пришел. — Катерина махнула рукой направо. И про себя от души поблагодарила Ивашку за полезную информацию.
