— Эй! Проснись! — Волк не церемонясь, силой стянул обмякшего мальчишку с седла и встряхнул. — Сомлел-то чего?
— Неееа чего. — язык заплетался, как будто он позабыл, как надо говорить.
— А раз ничего пошли в палаты! — и поволок за собой. Степан переставлял ноги и всё оглядывался на заветное окно.
Елисей распорядился и им отвели роскошный терем. С большим садом, конюшней, мыльней. Катя смотрела в окошко, сидя за столом, уставленным всевозможными яствами, и размышляла. Она уже поняла, что со Степаном случилось что-то нехорошее. Он сам на себя был не похож. Вид такой… Возвышенный, как будто сейчас стихами говорить начнет. Такого за ним раньше не наблюдалось, и Катерина растерялась.
— Ты чего такой… Загадочный?
— Я? Нормальный я! А вот она…. Такая! Такая… — вид стал откровенно глупым, и Катерина начала прикидывать, стоит ли его водичкой полить. Холодненькой. Или погодить немного. Посмотреть, как дело пойдет.
— Ты чего заикаешься и глаза закатываешь? — строго спросила его Катерина.
— Она, она… Это просто мечта! Сказочная царевна, принцесса. — Степан смотрел сквозь Волка, явно видя не хмурого Бранко, а нечто прекрасное.
— Оооо, девица-то точно в матушку пошла, однако! — Кот обошел Степана вокруг, внимательно оглядывая его со всех сторон, и покачивая головой.
— В какую матушку? — рассеянно уточнил Степан, так же мечтательно разглядывая бревенчатую стену, так как Волк отошел к Катерине, что-то тихо рассказывая её на ухо.
— Её, разумеется. Чью же ещё! Ты же слышал. Матушку раскрасавицы этой самой. Елисея нашего сестрицу троюродную. Царицу Настасью. Она тоже как вот любила голову морочить. Многие голов лишались из-за этого. — Кот прервался, полизал лапу, и продолжил, — Головы эти, кстати, до сих пор на кольях висят, вокруг дворца её. Такая затейница, однако! Степааан, ау! Тебе рассказываю.
— Ты шутишь? — Cтепан ничего не понял из того, что ему говорили, и похоже, позабыл то, что ему Волк рассказывал только сегодня днем! Просто смотрел в стену.
— Да какие уж там шутки! Cтепааан! Волк, может пни его уже, а? А то никак не реагирует. — Кот кивнул на мальчишку, так же восторженно рассматривающего стенку.
Волк лениво толкнул ногой в сторону Степана тяжеленную дубовую скамью, которая легко выбила из-под него табурет. Степан даже падая сохранял то же глупое выражение лица, и только ощутимо грохнувшись на пол потряс головой и ошалело огляделся. — А чего это я упал?
— Мимо скамьи сел. — ответил, ухмыляясь, Кот.
— Ааа, ну, ладно! — Степан опять уселся и уставился на стену.
— Котик и что с ним делать? — Катя испуганно смотрела на Степана, который вел себя как психически сильно нездоровый человек.
— Ничего уже. Или сам оклемается, или… Ну, или не оклемается. — Кот хмуро посмотрел на Степана. — Это не лечится. Это влюбленность, знаешь ли, такая болезненная. Помнишь Белояра? Вот примерно то же самое и со Степаном.
— Да что тут куда не плюнь, какие-то опасные царевны! — расстроилась Катя.
— Это не тут, это везде. Просто не такой силы. У нас же все как в вашем мире, но со сказочным уклоном и усилением. — вздохнул Баюн. — Царевичи такие, кстати, тоже имеются… — уже тише проговорил Кот.
— Да, а красавица наша Гордея ещё и из-за тебя разохотилась. — проговорила Жаруся.
— Да я-то что ей сделала? Елисею помогла? Или ей Авдей сильно был дорог? — Катя даже руками всплеснула.
— Нет, дядья тут совсем не при чем, наплевать ей на обоих. Ты её сильно раздражаешь. Очень сильно! Очень! Она-то уже про тебя наслышана. Ты можешь то, что ей недоступно. К тому же внешность… Да, у тебя совсем другой стиль, но её любая не уродливая девица злит. Она тебя во дворе увидела. Озверела просто. А тут ещё Степан подвернулся. И попал как кур в ощип. Бедняга. Он сейчас просто болен этой Гордеей. — Жаруся печально посмотрела на Степана.
Катерина с сочувствием покосилась на улыбающегося стене мальчишку.
Правда, сочувствие скоро сменилось жгучим раздражением, Степан прямо с утра отправился к заветному окну, в надежде увидеть свою мечту. И увидел. Царевна Гордея служанку поставила, высматривать спутника сказочницы. А уж как только его высмотрели, у бедняги Степана шансов ноги без потерь унести уже не было никаких. Целый день он был при Гордее. Как собачка шел по пятам. Слушал речи, как медовые потоки, заполнявшие весь разум. Гордея развлекалась. Сказочницу Катерину она возненавидела как только про неё услышала. Слишком о ней хорошо и много говорили, а уж когда увидела, совсем извелась, стараясь как-то навредить. Степана сделать своим рабом у неё получилось легче легкого, но этого было мало. Как только она поняла, что мальчишка может быть в тумане и не засыпать, Гордея тут же сообразила, как его можно использовать. У её матери было драгоценное, да что там, бесценное ожерелье. О нем Гордея мечтала, как только начала о чем-то мечтать! Матушка же как назло, ожерелье не давала, носила сама. А теперь-то оно её матушке без надобности, в тумане да во сне, она и запретить не может! Так что ожерелье по праву её! Гордея представляла свою мечту у себя на шее, и прикрывала глаза от восторга. А мальчишка оказался просто подарком. Он-то и отправится за драгоценным ожерельем. Правда… Там матушка какие-то ловушки устраивала для желающих украсть такую ценную вещь, и Гордея толком не знала, где они и как устроены, но и не подумала мальчишке о них сказать. Подумаешь, одним больше, одним меньше. Да и к тому же, у её матушки в возрасте самой Гордеи на счету уже была пара погибших ради неё в поединке. Она, Гордея, что-то отстает!
Степан смотрел в бездонные ласковые синие глаза, и не видел больше ничего. Всё остальное осыпалось, исчезло из его жизни, будто и не было никогда. То, что он назначен возможной жертвой во имя красоты Гордеи, ему и в голову прийти не могло! К вечеру он был готов ехать хоть на край света и делать там, всё, что его драгоценной царевне-королевне захочется! Когда вечером, поминутно оборачиваясь, он выходил из покоев Гордеи, ему под ноги попался какой-то мальчишка слуга, что-то попытавшийся ему сказать, но Степан его даже не заметил.
Когда следующим утро Катерина выяснила, что этот пришибленный влюбленностью дурень по желанию своей красавицы отправился в туман для того, чтобы достать из дворца её матушки какое-то ожерелье, она была готова сама его прибить, чтобы долго не мучался!
— До тумана ему ещё ехать и ехать. Змеиные земли он пересечет легко, Полозу сейчас не до путников, он пирует! А вот дальше… — Кот покачал головой.
— Я пытался ему сказать, чтобы он не ехал, да разве ж после царевны нашей, кто послушает! рассказывал светлоголовый тощий Ивашка, слуга Гордеи, которому накануне Катерина помогла найти потерянную Гордей подвеску. Просто тайком посмотрела в зеркальце, да и подсказала бедняге, где поискать. Но тот чувствовал себя сказочнице обязанным практически по гроб жизни.
— А что у тебя лицо разбито? — спросил Кот.
