Из него словно выкачали весь воздух, когда он просипел:
– Я не понял.
– Господин Грехов? – вежливо улыбнулась девушка – сотрудница аэропорта.
– Да, а что такое?
Он не сделал попытки подняться. Ноги снова сделались ватными.
– Вам придется пройти с нами, – предложила она все с той же дежурной улыбкой.
– Зачем? Не пойду! – закапризничал Грехов и вцепился в подлокотники. – У меня скоро посадка!
Он обмер после реакции полицейских. Те многозначительно переглянулись и коротко рассмеялись. Это они про посадку, сообразил Грехов. И понял, что все – это конец.
Потом его долго допрашивали в здании аэропорта. Он путано рассказывал обо всем, клялся в непричастности ни к чему вообще и даже плакал. Володя все еще надеялся, что это какая-то ошибка. И его вот-вот, разобравшись, отпустят.
Не отпустили. Вывели в наручниках из тесной комнаты без окон. Провели какими-то безлюдными длинными коридорами к выходу из аэропорта. Посадили в полицейскую машину, разделенную решеткой. И отвезли в полицию.
А там…
А там предложили переночевать в камере, чтобы утром с новыми силами наброситься на него.
Провалявшись на жестком вонючем матрасе без сна всю ночь, Грехов решил, что говорить будет правду и только правду. Его вины, по сути, нет никакой. Он мог быть виновен лишь как соучастник. Косвенно виновен!
Он никого не убивал. И никого не травил.
– То есть вы не отрицаете, что снабжали Ингу Голубеву таблетками, лечение которыми в нашей стране, мягко говоря, не очень приветствуется?
– Нет. Не отрицаю. Но я ее не травил. И не убивал тем более.
Грехов свел плечи, зажав коленями ладони. Он уже знал, что главврач больницы, из которой он только вчера уволился, уже дал показания. И рассказал все немного не так. Со своей позиции рассказал.
– Гражданин Грехов, поймите, отрицание очевидных фактов играет против вас.
– Я и не отрицаю, – глянул он исподлобья на молодого капитана с очень уставшим лицом. – Я снабжал ее таблетками, которыми прежде лечил своих бывших пациентов.
– Когда еще работали психиатром?
Капитан повертел в руках какую-то справку. Видимо, с прежнего места работы, откуда его уволили со скандалом. И впоследствии лишили лицензии через суд.
– Да. – Володя низко опустил голову.
– Это вас она называла Вольдемаром?
– Да. Ей так нравилось. Я был не против.
– Вы состояли с ней в интимной связи?
Грехов с такой силой отшатнулся, что еле усидел на стуле.
– Я лечил сумасшедших, товарищ капитан, но не был им! – Он даже сделал попытку пошутить. – Мне ее всучил Вениамин Кожетев, когда она ему порядком надоела. Порекомендовал подлечить ее расшатанную нервную систему. Мы иногда делились пациентами, знаете ли. Коммерческая основа нашей деятельности была не то чтобы плановой. Но… Главврач нашей клиники всегда косо смотрел на тех докторов, к которым не было очереди.
– А к вам записывались на недели вперед. Да. Уже знаем. – Капитан взял со стола следующую справку. – Но вы ведь числились мануальным терапевтом, гомеопатом. Никак не психиатром. А Голубеву лечили…
– Ах, оставьте! Я просто порекомендовал ей таблетки и помогал их доставать. По своим старым каналам. Я не выписывал ей рецептов, если вы об этом.
– Да, мы их не нашли.
– Именно! – фыркнул Грехов. – Потому что я лишь рекомендовал! И помогал! Но не лечил! Это был ее осознанный выбор.
Капитан помрачнел и с минуту рассматривал ерзающего перед ним Володю.
– Вы занимались незаконной врачебной деятельностью, гражданин Грехов, – наконец нарушил он паузу. – И признайте это, наконец!
– Нет, не признаю. Не признаю. – Тот застучал себя по коленкам кулаками. – Я делал ей массаж, выписывал витамины и чаи. А антидепрессанты… Я просто сказал ей, как они называются. И… где можно купить.
– У вас! – неожиданно развеселился капитан, хлопнув ладонями по столу. – Вы и снабжали!
Грехов втянул голову в плечи и промолчал.
– Но я не заставлял ее принимать их так безобразно, – огрызнулся он все же через минуту. – Предостерегал от передозировки. Но она слушала всех, кроме меня. Сумасшедшая!
Капитан посмотрел на него без прежнего оптимизма. И Володя понял, что держится правильным курсом. Доказать обратное у них не выйдет. И вполне возможно…
Вряд ли, конечно, но, может быть, его сегодня и отпустят. И он все же улетит в далекую тропическую страну, где станет незаметным, сольется с ландшафтом. Будет вести тихую, размеренную жизнь на берегу океана в какой-нибудь глуши. Питаться рыбой и фруктами.
При мыслях о еде в животе у Грехова заурчало. Он не ел со вчерашнего дня. После аэропорта приемов пищи больше не было. А предложенный завтрак больше напоминал помои. Он к нему не притронулся.
– К Голубевой вернемся позже. Сейчас вы должны мне ответить уже под протокол: за что и при каких обстоятельствах вы убили Кожетева Вениамина Борисовича? Не поделили пациентов?
– Веню?! Я?! Да вы что такое… – Он посмотрел на капитана со странным сочувствием. – Вот теперь я верю всем страшилкам о вас. И наивным сериалам. Хватаете людей без разбора. Вешаете на них все, что только можно.
– Вы обедали вместе с ним за несколько часов до его смерти.
– Да. Обедал. И что? Яда насыпал в еду?
– Нет. Кожетев скончался от удара тупым предметом по голове. Черепно-мозговая травма. Его ударили и бросили умирать за мусорными контейнерами за зданием бара, где у вас состоялся обед. – Капитан многозначительно улыбнулся и добавил: – На троих. Кто та женщина, что обедала с вами, гражданин Грехов? О чем был спор? Речь шла о каком-то шантаже? Кто шантажировал Кожетева? Каков был предмет шантажа?
– Мне по порядку или с конца начинать?
Володя немного успокоился. Повесить убийство Вени на него не выйдет. Он по минутам вспомнил тот день. Пока мучился бессонницей на гадком тюремном матрасе, вспоминал.
– Как пожелаете. Но ответить придется.
– На вопросы. Не за преступление. – Он снова попытался пошутить и добавил: – Которого я не совершал… Начну по порядку: женщина, которая с нами обедала, это моя племянница. Дочь покойной двоюродной сестры. Я ее опекал с детства и продолжаю всячески помогать. Она часто обедала с нами. И кажется, с Веней у них был роман. Но не могу знать наверняка. Просто догадывался по их взглядам и улыбкам. Шантаж… Веню кто-то шантажировал от имени Инги. Прислали записку, выполненную якобы ее почерком, с требованием помочь родителям. Он подумал на них. Но отец и мать в отказ. Кажется, они даже подрались из-за этого. Честно? Не вникал…
– Предмет шантажа?
