Он зажмурился. Мысли лихорадочно заметались. Все же это крутится вокруг Инги. Его отношения с другими бабами ни при чем. Володя Грехов ошибся.
Инга! Это ее пощечина с того света. Кто-то решил отомстить за нее. И почерк был ее. Но кто?!
– Даю тебе еще неделю, – неожиданно смилостивился шантажист. – Через неделю заплатишь все или…
Телефон отключился. Вениамин замер. Три долгих минуты прокручивал весь разговор в голове и неожиданно рассмеялся. Он понял! Он все понял!
– Володя, ты себе не представляешь, что я только что пережил, – позвонил он Грехову уже из машины.
– И что же? – вежливо отозвался тот, хотя, судя по шуму, находился где-то в магазине и наверняка был занят.
– Я понял, кто меня шантажирует. Только что был звонок…
– Уже не записка, а звонок? – изумился коллега, спросив у кого-то разрешения проехать с тележкой к апельсинам.
– Звонок. Платить, разумеется, я отказался.
– Не боишься? – с сомнением спросил Володя. – Вдруг обнародуют твои художества и…
– Меня в кино нигде нет. Я режиссер. И оператор, – хохотнул Вениамин, ловко перестраиваясь в левый крайний ряд. – Так, частями… Но лица нигде.
– Красавчик! – фыркнул Грехов, и непонятно было: хвалит или осуждает. – Так кто, кто тебя шантажирует? Ты сказал, что понял.
– Да. Понял. Это родители Инги.
– Родители?!
Грехов замолчал так надолго, что Вениамин забеспокоился и окликнул его.
– Сомнительно как-то, Веня, – тут же отозвался Грехов. – Родители Инги, по сведениям, интеллигентнейшие люди. Чтобы они промышляли шантажом… Не верится как-то.
– А что ты скажешь, если я тебе поведаю одну историю? Как ее мамаша подкараулила меня у подъезда, сам знаешь какого, и устроила на глазах у моей девушки скандал.
– Да ты что! – ахнул Грехов и, кажется, занял очередь в кассу.
– Да. Принялась плакать. Стыдить меня. Я не знал, как реагировать. Нет, был бы один, нашелся бы. Но со мной была дама. И…
– И что твоя дама? Как она отнеслась к этой сцене? Убежала?
– Да прямо! Она рассмеялась тетке в лицо. И мы вошли в подъезд. Все сходится, Вова. Это точно ее родители. Они знали адрес. Знали о наших отношениях. И, замечу, в записке деньги требуют передать ее родителям. Все сходится! Ну ладно… Я им устрою!
Вениамин неожиданно свернул к цветочному магазину. Завершив разговор с Греховым на шутливой волне, он выбрался из машины и вошел в павильон.
Розы…
Его жена, которую он нашел в парикмахерской, всегда любила розы. Может, не предполагала, что существовали еще и бегонии, и гортензии, и орхидеи? Образованности ноль!
Ладно, розы – значит, розы. Он купил сразу тридцать одну штуку белоснежных. Их красиво нарядили в шуршащую упаковку. И перевязали бантом. Пожелали ему хорошего вечера. Убирая розы на заднее сиденье машины, Вениамин подумал, что для хорошего вечера не хватает бутылки хорошего вина или хотя бы торта. Он сходил в соседний супермаркет. И вино купил, и торт.
Все это прилагалось к хорошим новостям о его новом назначении.
И надо отметить то, что он, наконец, вычислил шантажиста. Через неделю, когда тот позвонит, Вениамин уже будет диктовать ему условия, а не наоборот.
Пригрозит, к слову, разоблачением. Полицией. Уголовной статьей и реальным сроком заключения. А вот интересно, кто додумался до этого: мама или папа Инги? Кто решил мстить ему таким нелепым образом за смерть дочери?
Из темноты на него вышли оба: и мама и папа.
Он так растерялся, что едва не выронил бутылку из рук. Они вышли, встали плечом к плечу и заговорили разом. Оба!
– Празднуешь? Празднуешь, мерзавец?! – гневно зашипел отец Инги.
Вениамин догадался, что это ее отец. Слишком очевидным было сходство.
– Нашей доченьки нет, а ты букеты покупаешь, вино! – наслоился на слова отца голос матери.
– И тортик! – закончил папаша.
– Инги нет, а ты празднуешь! Что, интересно?! Может, поделишься, по какому поводу праздник? – Отец шагнул вперед и схватил его за карман на куртке. – Старый ловелас. Пес! Что за праздник, отвечай?!
Он не мог им рассказать вообще ничего. Ни о новом назначении, ни о том, что просто решил порадовать жену, которую не любил. Ни о своих подозрениях в их адрес.
Все его слова вызвали бы новый поток гнева и, возможно, ругательств на повышенных тонах. А это непременно привлечет внимание соседей, которым вдруг вздумалось одновременно с ним парковаться. Им было интересно. Они прислушивались. И мешкали возле своих автомобилей.
Вот чего Вениамину точно не хотелось, так это соседских сплетен. Поэтому он предложил супругам Голубевым отойти подальше. Или сесть в его машину.
Ни того ни другого они делать не пожелали. Но говорить стали тише. Обвинения сыпались одно за другим, но почти шепотом.
– Вы всерьез считаете меня виновным в том, что стряслось с вашей дочерью?! – ахнул Вениамин, когда они замолчали. – Но я не психиатр, не невролог! Я никому никогда не выписывал того, от чего Инга умерла. И мы с ней расстались. Вы же знаете…
Он поискал в темноте силуэт матери Инги. Она давно уже отступила за спину мужа и помалкивала.
– У нее был другой доктор. Тот занимался психикой. Не я!
– Того другого доктора так и не смогли найти. Мы наняли частного сыщика, заплатили деньги, а результата нет, – неожиданно пожаловался отец.
Выбор! Перед ним сейчас стоял выбор: сдать Грехова или нет? Сдать или нет?
Если он отошлет родителей Инги напрямую к Володе, что может случиться?
Да все что угодно! Володя, очищая собственное имя и спасая зад, такого про него расскажет! И про кино запретное непременно.
Так, стоп!
Если они шантажисты, про кино должны знать. А они ни разу его в этом не упрекнули.
– А зачем вы меня шантажируете, товарищи дорогие? – решил он прощупать супругов. – Так грязно! Невероятно непорядочно с вашей стороны требовать у меня деньги. И за что? За то, что я спал с вашей сорокалетней дочерью? Она… Она сама меня соблазняла, являясь на прием.
И это не было ложью. Инга вела себя, мягко говоря, не скромно.
– Я собираюсь пожаловаться на вас в полицию.
Он заметил, что супруги стихли. И тоже умолк. Пауза длилась бесконечно долго. Ему не терпелось домой. Впервые за долгие годы хотелось попасть в собственную квартиру, к ворчливой жене. И вручить, наконец, ей все свои подарки, держать которые было крайне неудобно. Зря он не взял пакета в магазине. И зря вообще все это затеял. Желание отпраздновать давно иссякло. Осталась досада.
– В полицию? На нас? – странно бодрым голосом произнес отец Инги.
