Вениамину вдруг сделалось страшно жарко. Особенно в области груди. Он нащупал пузырек с таблетками в нагрудном кармане рубашки и сунул сразу две под язык. Еще не хватало умереть в этом греховном гнезде! Вот тогда все сразу станет ясно его жене и детям. А пациенты оплюют его имя. И осквернят могилу.
Ему сделалось страшно жалко себя, и, прислонившись спиной к кухонной стене, он расплакался.
Выход! Должен быть какой-нибудь выход! Ему нечем платить…
А он и не станет. Остаться нищим на старости лет? Пусть лучше он будет одиноким и оплеванным, чем нищим. Все имущество оформлено на него. Жена, если ей что-то не нравится, пусть катится ко всем чертям.
Дети…
А что дети? Он их в последние годы видит раз в два месяца. Они ему почти не звонят. Лишь когда им что-то от него нужно, вспоминают.
Пациенты…
А что пациенты? Они в этой квартире тоже были. И им все нравилось. Все, что он с ними делал. Он никого не насиловал. Все происходило добровольно.
Решено!
Вениамин оттолкнулся от стены и тяжелым шагом двинулся в сторону ванной. Там он высморкался, умылся, причесался. Посмотрел на свое отражение. Нашел его печальным, но не отвратительным. Он интересен и силен как мужчина. Он элегантен и галантен. И он нравился женщинам. Он все еще им нравился. И плевать ему на жену.
Решено!
Никому он платить не станет. И скажет об этом прямо сейчас. Еще и пригрозит привлечь за шантаж. А заодно и по поводу смерти Инги вопросик задаст. Не приложилась ли заботливая рука гомеопата Грехова к его назойливой пациентке? От него, случайно, она детей не хотела? Не докучала приставаниями? Если да, то Грехов тоже может пострадать.
Вениамин вернулся в спальню. Взял с кровати телефон и набрал Володю.
– Да, дорогой, как твои дела? Здравствуй, – затараторил тот сразу.
Вениамин поморщился. Что за манера разговора? Сначала задает дежурные вопросы, потом приветствует. Ненормальный!
– Здравствуй, Володя, – сухо ответил он. – Ты не занят? Есть разговор.
– Говори. Пациентов нет на сегодня. Домой уже собираюсь.
И Грехов задвигал мебелью, чтобы Вениамин ему поверил. Но он ему не верил. Ни одному его слову. Тот с таким же успехом мог дома стульями двигать. Или еще где. Лгун! Страшный лгун и авантюрист! Теперь вот еще и шантажом решил заняться. – Не выйдет…
– Не понял, Веня, о чем ты?
– У тебя ничего не выйдет, Вова. – Вениамин прилег на кровать, повыше подбив под себя подушки. Прикрыл глаза. – Я не стану тебе платить. А если будешь проявлять настойчивость, пойду в полицию. Мне ведь есть что о тебе рассказать, Вова.
Повисла пауза, в течение которой Володя шумно сопел в трубку.
– Я не понял, Веня, за что ты мне должен платить? – наконец нарушил тот паузу.
– За шантаж, дорогой мой. Не мне тебе рассказывать, что это уголовно наказуемо.
– За шантаж! – ахнул Грехов, разыграв удивление достаточно убедительно. – То есть ты хочешь сказать, что я тебя шантажирую?!
– Хочу, Вова, еще как хочу, – покивал Вениамин, словно коллега мог его увидеть. – И повторяю: платить не стану. Можешь показать все моей жене. Детям. Кому угодно! Плевать!
– Я ни хрена не понял, если честно, – вдруг стал грубым и неприветливым Грехов. – Толком скажешь? Только прежде хочу заметить, я не въезжаю в тему, Веня! И мне нечего показать твоей жене, кроме своих… Но вряд ли она заинтересуется.
– Скотина. Мерзкая скотина! Жену мою не обгаживай. Она святая, – прошипел Вениамин. – И прекращай разыгрывать комедию. Ты пишешь мне от лица Инги, что покажешь моей жене и детям все мои утехи с ней. А потом…
– Стоп, дружище. Я повторяю, что ничего тебе не писал. Тем более от лица этой истеричной бабы, которую, к слову, ты и подсунул! Она мне при жизни крови свернула ведро, теперь и с того света достает. Сука!
Грехов принялся материться так громко и страстно, что Вениамин усомнился.
– А ты что, снимал все на видео, старик? – оборвал свой мат странным хихиканьем Грехов.
– Было дело, – нехотя признался он.
– Круто… – с неожиданной завистью пробормотал тот.
– Очень! – фыркнул Вениамин, резко усаживаясь в кровати. – Если учесть, что кто-то вынес из квартиры всю аппаратуру с архивом и теперь меня шантажирует от имени Инги.
– Упс-сс… Как это от ее имени?
– Прислали мне записку с требованием. Написана ее почерком. Я и подумал на тебя. Ты у нас мастер на все руки. И лицензии себе мастеришь с поддельными подписями и печатями. И..
– Понял я, – оборвал тот. – Давай не по телефону об этом. Но я ничего не писал тебе, Веня. И в мыслях не было. Не мой уровень, не мой профиль. Ищи в другом месте.
– В каком?
Вениамин снова откинулся на подушки. Тревога опять поползла в сердце. И там так же противно зажгло.
– Это кто-то из твоих баб, Веня.
– Они не знают друг друга, дорогой. Это мой принцип.
– Думаю, ты ошибаешься. Это тот, кто хорошо знал Ингу и ее почерк. Кому она могла пожаловаться на тебя перед своей кончиной? Поройся в памяти.
– Рылся. Никто, кроме тебя, на ум не идет.
– Короткий тогда у тебя ум, дорогой, – гадко хихикнул Володя. – Повторяю: это не я.
Глава 19
– Варвара Ильинична, позволите войти?
Илюшин стоял на пороге квартиры Настиной соседки и кисло улыбался пожилой женщине. Та точно не ждала гостей. Только что из душа, волосы еле успела подсушить полотенцем. Тонкий халат в мелкий цветочек, из-под него ночная рубашка торчит.
– Сережа? – Она удивленно моргала, не торопясь его приглашать. – Что-то случилось?
– Больше, чем случилось, вряд ли может, – пробормотал он, не переставая натянуто улыбаться. – Просто хотел поговорить.
– О чем? – настырно держала дверь соседка. – Можешь подождать? Я только из ванной. И…
– Варвара Ильинична, я ненадолго. – Он взялся за дверную ручку, ясно давая понять, что не уйдет.
– Ну, хорошо. Входи. В кухню проходи. У меня не убрано, – скомандовала она. И подтолкнула его к распашным дверям. – Я пока переоденусь.
Кухня была размером чуть больше, чем у Насти. Старомодный гарнитур, круглый полированный стол с тремя стульями по кругу. В углу на полу миска с собачьим кормом.
Лизка! Он совсем забыл о собаке! Где она? Почему так тихо? Не встречает? Она же всегда радовалась его приходу.
Правда, существовала разница. Тогда он приходил к ее хозяйке. А хозяйки теперь нет. И он не у дел.
Сергей, сам себе удивляясь, зачем-то открыл холодильник и сфотографировал содержимое полок. Потом так же поступил со шкафами бедной Варвары Ильиничны. Если бы она это увидела, то в обморок бы точно упала. Прямо с феном в руках, который держала сейчас возле своей чахлой шевелюры. Он слышал гудение из ванной.
